МОЦАРТ И ДЕТИ

Моей дочке 16 лет, она закончила вечернюю музыкальную школу, где её научили немножко играть на рояле, немножко петь в хоре и совсем немножко музлитературе. Любви к академической музыке ей, к сожалению, привить не сумели. Ближе к музыкальным выпускным экзаменам на мой вопрос, кто её любимый композитор, она мне ответила: «Свиридов, остальные скучные». Песни Свиридова она пела в хоре, и вообще петь ей нравилось больше, чем играть на ф-но. С раннего детства я много водил её в Филармонию и Мариинку, но в какой-то момент она стала активно сопротивляться моим приглашениям, и уже лет пять как не бывала в концертах.

В ходе длительных и непростых переговоров мне все же удалось уговорить её сходить в пятницу в Большой зал на Гайдна, Моцарта и… Шёнберга в исполнении Николая Алексеева и ЗКР. Причем, кто такой Шёнберг, она знает от меня: как-то, когда ей было лет 10, я поставил ей на диске Первую камерную симфонию, которая вызвала у неё изумление, недоумение, может быть, даже чувство ужаса… Во всяком случае, мне так запомнилось.

В результате в тот вечер – 10 февраля – Оля успела только ко второму отделению, и, на мой взгляд, очень удачно, потому что для неё Фортепианный концерт Арнольда Шёнберга даже в таком люксовом исполнении – Алексей Любимов, Николай Алексеев и ЗКР – скорее всего, показался бы той самой «скучной» и непонятной классикой, из-за которой в филармонические залы ходит сравнительно небольшое количество молодых людей.

А вот ми бемоль мажорная симфония Моцарта в исполнении Алексеева ей пришлась по душе до такой степени, что после многолетнего перерыва Оля мне заявила: «мне понравилось – слушать в зале гораздо интереснее, чем на записи; если так будут играть, то я снова пойду, но только на хорошую музыку». Я посмотрел в афишу и сказал ей, что в ближайшее время собираюсь послушать в этом же зале две симфонии Шостаковича.

- На Шостаковича не пойду даже за деньги, - ответ был предельно категоричен.

- А на что пойдешь?

- Хочу на Бетховена, но только, чтобы был оркестр, а не один рояль.

Однако мнение значительной части взрослых – в основном, профессиональных музыкантов – оказалось противоположным: после первого отделения слушателей в зале стало зримо меньше.

Казалось бы, парадокс: 39-я симфония Моцарта, знакомая многим из нас с детства по пластинке, где её играет великий Фуртвенглер, – откровенный шедевр, услышать её живьем у нас можно не чаще, чем раз в сезон. Конечно, Фортепианный концерт Шёнберга исполняется значительно реже, но раз ты уже пришёл, неужели тебе не хочется ещё раз причаститься моцартовскому гению?

Или степень пресыщенности музыкальной элиты нашего города настолько высока, что если разъявший музыку как труп – на атомы – Шёнберг ещё вызывает её интерес, то автора «Волшебной флейты» наши профессора оставляют детям и дилетантам?

1