СЕЗАР ФРАНК НА ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКЕ

заметки о концерте 1 февряля 2012 в Большом зале СПб Филармонии

Когда я увидел афишу первого в нашем городе концерта Оркестра Романской Швейцарии, я сразу вспомнил свою детскую виниловую пластинку, где этот самый оркестр под руководством своего основателя Эрнеста Ансерме играл «Скифскую сюиту» Прокофьева и, кажется, ещё «Антар» Римского…  Наверное, именно поэтому я ожидал, что Марек Яновский – нынешний худрук оркестра – привозя его впервые в истории в Россию, включит в свою программу что-то из русской музыки. Я сам, к слову, не являюсь музыкальным патриотом, и мои предпочтения, что выглядит вполне традиционно, принадлежат германо-австрийской музыкальной традиции.

И всё-таки всегда бывает любопытно услышать русскую музыку в европейском или американском (но не-азиатском) исполнении, чтобы почувствовать, как нас понимают из неславянского культурного контекста.

Придя на творческую встречу с маэстро Яновским, любезно организованную руководством филармонии накануне концерта, я не удержался от того, чтобы задать дирижеру свой вопрос: почему маэстро, приехав в Россию, не привез с собой ни звука русской музыки? Вы её не любите или, может быть, не понимаете? – спросил я.

- Может быть, и не понимаю, но люблю – ответил Яновски на французском языке, пустившись далее в пространные объяснения о том, что существует конъюнктура швейцарского и французского музыкально рынка, которой приходится следовать, что немецкие дирижеры, наследовавшие Ансерме, не жаловали русских композиторов, и что-то еще в этом духе.

Поскольку мсье Яновски в начале своего ответа всё же, хотя, вероятно, и из вежливости, признался в любви к русской музыке, я счел возможным задать ещё один маленький вопрос:

- Кто Ваши любимые русские композиторы?

Маэстро задумался на мгновение, потом вполне уверенно ответил: Шестая симфония Чайковского, «Пиковая дама», «Ойген Онегин», некоторые части некоторых симфоний Шостаковича.

Я поблагодарил маэстро за развернутые ответы, а про себя подумал: «да, не любите Вы, мсьё Яновски, русскую музыку, а то, что любите, отличается исключительно мрачным колоритом и написано двумя русскими композиторами, у которых, как и у Вас, наличествует польская кровь».

Самое замечательное в ответе маэстро для меня было то, что он, обращаясь ко мне по-французски, дважды назвал меня «Monsieur», что для россиянина, привыкшего к обращениям типа «мужчина», «гражданин» и «эй, ты!», всегда особенно приятно.

Говоря о программе концерта, я забыл её озвучить: Увертюра к «Оберону» Вебера, Фортепианный концерт Шумана (солист – Николай Луганский) и Симфония ре минор Сезара Франка во втором отделении. Забегая вперед, скажу, что на бис были сыграны: 1) Увертюра из «Пелеаса и Мелизанды» Габриэля Форе и 2) Прелюдия к Третьему действию «Мастеров пения из Нюрнберга».

Из чего следует, что русской музыки не оказалось даже среди бисов: такой очень строгий континентальный (германо-французский) стиль. Которому, собственно говоря, симпатизирую и я сам.

Концерт оказался состоящим из двух частей: первого отделения, в целом провалившегося, после которого многие VIP-слушатели, принадлежащие одновременно и к питерской, и к мировой музыкальной элите, встали и ушли; и второго отделения, вернувшего Оркестру Романской Швейцарии его доброе имя с лихвой.

Что касается «Оберона» и музыки Вебера вообще, я здесь, наверное, плохой судья, потому что Вебера я не люблю и не понимаю на протяжении всей своей сознательной жизни. Может быть, когда-нибудь эта музыка мне откроется, но сейчас она представляется мне очень искусственной, пошловатой, бедной с точки зрения мелодической и гармонической фантазии. Мне представляется, что немцы, противопоставляя его итальянской опере той эпохи, раздули из него эдакого музыкального слона из чисто патриотических соображений.

Ля минорный Концерт Шумана, напротив, принадлежит к числу моих любимейших произведений, и о его исполнении я хочу сказать несколько слов. Насколько мне известно, сам Роберт Александр Шуман в Концерте не оставил метрономических указаний, а те, которые стоят в издании Urtext, принадлежат руке его жены Клары. Играют его по-разному, в различных скоростных режимах – Луганский играл очень быстро и совершенно бессмысленно: король оказался голым. Весь аромат, всё весеннее благоухание фортепианной партии, изящное кокетство интонаций, дыхание юности, эмоция исступленной радости и счастья в каденции – всё это испарилось без следа, всего этого просто не было.

Один очень известный, и не только у нас в стране, композитор, присутствовавший на концерте, сказал так: «Вообще непонятно, кто кому там аккомпанировал, а Луганский – это просто амеба какая-то». «Амёба» – блестящее определение солиста, и, не желая его присваивать себе, я намекаю на его авторство.

Как я уже упоминал выше, после первого отделения VIP-зона опустела; многие VIPы ушли разочарованными, и, как оказалось, сделали это зря, потому что во Втором отделении оркестр как будто подменили, а может быть, на дирижёра и оркестр так подействовала музыка любимого ими Франка.

Сам я не ушел вот по каким соображениям: я хотел услышать «франкофонную» музыку сыгранную франкофонными музыкантами, которые по определению являются носителями аутентичных речевых интонаций.   

И был сполна вознагражден: единственная Симфония Сезара Франка, величественная и благородная, современница Четвертой Брамса – изысканное симфоническое блюдо, хотя и написанное в крайне мрачных тонах, в финале приводит благодарного слушателя к мощному катарсису.

Сочный, очень интенсивный и насыщенный звук Оркестра Романской Швейцарии и выдающееся дирижерское мастерство маэстро Яновски, его изящная ясно проартикулированная франкофонная агогика помогли находившимся в зале получить изысканное эстетическое удовольствие.

То же самое можно сказать и про оба биса – «Пелеаса» Форе и фрагмента из вагнеровских «Meistersinger».

Закончился концерт триумфально – овациями и криками «браво!».

Так что в конце заметки вполне закономерным было бы выразить благодарность Большому залу Филармонии и российско-швейцарским спонсорам гастролей Оркестра Романской Швейцарии за предоставленную ими возможность послушать Сезара Франка в родном дня него франкофонном звучании.

1