Дмитрий Барбашкин: МЫ ВЗРЫВАЕМ ЗА СОБОЙ МОСТЫ ЛЮБВИ

В конце октября в Малом зале филармонии на одном из концертов был аншлаг больше обычного, среднестатистического, если так уместно выразиться в данном случае. Согласно афише в обоих отделениях должна была звучать музыка Грига – в первом прославленный Фортепианный концерт ля-минор, во втором – не менее знаменитый «Пер Гюнт». Я, признаться, уже давно не видел, чтобы на филармонических концерта не хватало посадочных мест и люди стояли в проходах. Успех был потрясающим, хотя и вполне ожидаемым. За дирижерским пультом стоял не нуждающийся ни в каких представлениях Александр Канторов, за роялем – любимец питерских меломанов Дмитрий Барбашкин, который после концерта любезно согласился ответить на наши вопросы.

- Дмитрий, Ваше отношение к известной фразе "Художник должен быть голодным"?
- Вы знаете, мне кажется, что этот вопрос можно поставить шире – должен ли человек искусства претерпевать различные жизненные трудности, например, отсутствие свободы выбора, моральные унижения, необходимость идти на компромисс с людьми, имеющими власть и влияние на его судьбу. Нет, не должен, но вынужден, как и все люди, живущие в обществе и зависимые от него. Что касается комфорта и удобств... Их отсутствие нельзя считать абсолютным препятствием для творческой работы, но бытовуха терзает душу, огрубляет и истощает её. Музыканты-классики особенно уязвимы в этом отношении, потому что они исполняют над-бытовую музыку, существующую вопреки житейской суете.

В одном из интервью Валерия Афанасьева я с удивлением прочёл, что он считает проблему коммуналок в России оставшейся в прошлом. Хорошо, если когда-нибудь это случится. Я с ужасом и болью вспоминаю, как мою первую учительницу по фортепиано Софью Исааковну Файнштейн травили коммунальные соседи, как они довели её до сумасшедшего дома, фактически, до смерти.
А ведь она воспитала таких музыкантов как Владимир Атлантов, которым гордится Россия, Семена Бычкова, ныне главного дирижера оркестра Кельнского радио... Да и всемирно известный пианист Аркадий Володось, я знаю, брал у нее уроки.
Мне кажется, что главный голод, который должен быть у художника, это голод духовный.
В этом смысле известную фразу Христа "Блаженны нищие духом" я склонен понимать в ее распространенной интерпретации – смиренный, скромный человек более способен к восприятию Божьего слова. Я знаю, что есть и другое толкование – а именно, что ДУХОМ блаженны нищие, то есть нищета гарантирует их духовность, но абсурдность этого заявления слишком очевидна.
Неустроенность в элементарном бытовом плане может сломать человека, а то и толкнуть на преступление.

- Норвежский Берген и русский Санкт-Петербург - северные города, равно жаждущие солнца и тепла. Ощущаете ли Вы душевную общность с Григом, который большую часть жизни прожил на Родине, среди дождей и туманов?
- Север прекрасен своей особой красотой и притягателен своей особой сдержанной суровостью. Конечно, я люблю и снег, и дождик, и низкое, с редкими голубыми просветами небо. И конечно бесконечную гамму серого... Север приучает человека любить жизнь и радоваться после дождливой пасмурной зимы каждой набухающей почке, каждому весеннему запаху, щебету птички. Все это конечно есть в музыке Грига и в романах моего любимого Кнута Гамсуна, и не только это...
Но Север также делает человека более замкнутым и суровым, что отнюдь не означает отсутствие в нем пламенных страстей.

- Современный город враждебен человеку, он не только постепенно отнимает небо над головой, но и подавляет своим шумом... Есть ли в Петербурге близкие Вашему сердцу тихие уголки? Ваше отношение к вторжению современных строений в центр города?
- Я очень люблю Петербург, этот город очень влияет на человека, в какой-то степени формирует его душу. В нем много метафизики, он провоцирует странные и подчас болезненные состояния… Жить в нем непросто, постоянно приходится что-то преодолевать.
В нем много отравы, и это притягивает. Знаете у Блока: Сердце ищет гибели, тайно просится на дно.
За последнее время многое изменилось. Много Bentley и такой кричащей буржуазности. Конечно, это все более здоровые явления, но духу города чуждые. Иногда создается ощущение, что Петербург заселили инопланетяне.
Абсолютно вопиюще менять что-то в центральной части города. Но жажда наживы, полное отсутствие вкуса и понимания красоты, пропорций у этих людей, к сожалению, приводят, и боюсь, что приведут к частичному уничтожению ансамблей в центре. Для примера: на углу Белинского и Моховой, где, кстати, я прожил большую часть жизни, лет 10 назад возвели такой белый, напоминающий правительственный санаторий дом. Я помню, что он загородил собой красивую старую кирпичную стену, на которой была надпись граффити - «Жан Татлян Мост любви». Каждый раз проходя мимо, я бросал на нее взгляд… Сейчас я не смотрю в ту сторону.

- Знакомо ли Вам понятие «творческий кризис»?
- У меня бывают моменты отсутствия внутреннего подъема, что, конечно, очень удручает и выводит из себя. Но на смену выдоху всегда приходит вдох – пока мы живы, разумеется.
Творческому человеку для того и даны воля и дисциплина, чтобы преодолевать и непогоду, и обстоятельства. Как говорил великий Гёте - "гений маниакально прилежен...". Профессиональный музыкант должен быть всегда готов к творческому горению и держать свой порох сухим.

- С кем из ныне живущих музыкантов или музыкантов прошлого Вы гипотетически хотели бы играть? Иными словами, чьи музыкальные предпочтения и манера исполнения кажутся наиболее созвучными Вам как творческой личности?
- В зависимости от возраста мои увлечения музыкантами и композиторами часто менялись. Очень сильное впечатление в детстве на меня произвел комплект пластинок Софроницкого – знаете, такого голубого цвета с фотографией на обложке. Третья соната Скрябина – этого не забыть. Потом был период долгого увлечения Гленом Гульдом. Как ни странно, что-то в моей исполнительской манере я перенял от них обоих, хотя более далеких друг другу музыкантов трудно себе представить. Из ныне живущих музыкантов мне безумно нравится немецкий дирижер Кристоф Эшенбах.
Но наибольшее влияние оказывает сама музыка, а не какое-то исполнение, хотя это вопрос длинный и сложный.
Последнее время я стал обращать внимание даже на саундтреки к фильмам – какой-то мотив или фрагмент может заставить что-то трепетать внутри… Это как если бы по каким-то нескольким атомам музыкальной материи вы чувствовали, или, лучше сказать, предчувствовали весь потенциал. И не так уж важно, музыка ли это первого или второго ряда – что-то может открыться внутри вас…

- Верите ли Вы в творческую судьбу, и каким образом у Вас возникает желание исполнять то или иное произведение?
- Я верю в судьбу, и вообще мистические настроения довольно сильны во мне – это касается и произведений, которые я играю, только вот в какой степени это сознательный или бессознательный выбор, я не берусь сказать. Есть произведения, которые я люблю особенно сильно, но так и не сыграл на сцене…  Например, «Симфонические этюды» Шумана.
Почему – не знаю. С другой стороны, на меня как на музыканта и вообще на мою жизнь огромное влияние оказала музыка Брамса – в какой-то момент я подключился к эгрегору "Иоганнес Брамс", и он стал для меня одним из самых дорогих людей.

- Некоторые пианисты считают, что исполнитель должен быть только добросовестным проводником между композитором и слушателем. А в чем, по-Вашему, кроется тайна самовыражения для исполнителя при соприкосновении с такими шедеврами как Концерт Грига?
- Этот вопрос очень часто и очень охотно обсуждается как музыкантами, так и слушателями, и однозначного ответа на него, как мне кажется, нет. Артист оживляет, реанимирует музыку, давая ей прозвучать во времени. Но он же может на глазах у нас превратить ее в разлагающийся труп.
Артист должен (вспоминая слова Антона Рубинштейна) не исполнять, а заново сочинять произведение, а значит, привносить в музыку свою живую личность, свои логические акценты, свои эмоциональные нюансы и полутона. Он и актер, и режиссер одновременно. Но ты должен также понимать, что произведение многограннее твоего сегодняшнего понимания и глубже твоих сиюминутных настроений. Быть может, внутренняя пустота в буддийском её понимании, помогает войти в произведение как в храм, с чистой душой. В конечном итоге, ты отвечаешь и перед композитором, и перед публикой, и перед собой за гармоничность и бескорыстность своих отношений с данным музыкальным произведением.

- Какая музыкальная эпоха наиболее близка Вам?
- В музыке мне интересны все стили и направления – исключая постсоветскую попсу. Но если меня спросить, что я бы взял с собой на необитаемый остров – вот вопрос-то! – то, наверное, Баха и несколько арий Персела.

Вопросы задавали Вячеслав Кочнов и Людмила Александрова {jcomments on}

1