6 марта был праздничный день. Кто-то радовался начинающейся череде выходных, происхождение которых мне абсолютно непонятно, ведь Роза Люксембург билась за право женщин работать, кто-то провожал Масленицу, а кто-то шёл в Малый Зал Филармонии на концерт Элисо Вирсаладзе. Может, порой это были одни и те же люди, но не об этом речь… Также как и не о Масленице и выходных. Итак, в Петербург приехала Элисо Вирсаладзе. Если в прошлом году она привозила на свой сольный концерт программу, состоящую целиком из произведений Шопена, то в этом в афише значились фамилии двух великих немцев – Баха и Шумана.
И всё-таки тень польского гения незримо присутствовала в зале, как бы это странно ни звучало, в первом отделении. Да-да, именно в первом отделении. Ведь ни для кого не секрет, что Шопен в последние годы своей жизни сделал ХТК Баха своей настольной книгой и, по заверениям близких, начинал занятия на рояле с игры Прелюдий и фуг величайшего полифониста эпохи Барокко. Смею предположить однако, что те исполнения были в достаточной степени романтизированы.И в это воскресенье Вирсаладзе отнесла нас своим прочтением бессмертного баховского текста, думаю, приблизительно в середину девятнадцатого века. Очень красивый звук и чувственное интонирование привели меня к этой мысли. Быть может, это и хорошо. Ведь за более чем двести пятьдесят лет со дня смерти Баха инструмент претерпел некоторые изменения и стал совершеннее.
А соответственно, грех не использовать те возможности, что в нём сокрыты. Наверное, если бы кантор из Томаскирхе был сейчас жив, присоединился бы к этому мнению. Собственно говоря, как публика, собравшаяся в Малом зале, одобрила представленную Элисо Вирсаладзе интерпретацию 8 Прелюдий и фуг. Среди слушателей, конечно, нашлись и скептики, считающие, что Баха надо исполнять, учитывая стилистические особенности эпохи Барокко. Но в этом споре роль арбитра на себя я брать не хочу. Лучший судья – время. Во втором отделении значился «Карнавал» Шумана. Тем интереснее, что шёл он после Баха. Не стоит забывать, что Роберт Александр изучал музыку своего предшественника и даже написал 6 фуг на тему «B – A – C – H». Да и вообще музыку Шумана, несмотря на преимущественно гармонический склад фактуры, я считаю глубоко полифоничной. И тут ждало самое крупное разочарование – Элисо Вирсаладзе играла, как говорится, «по верхнему голосу». Справедливости ради, надо заметить, что так было, конечно, не везде. И «Марш давидсбюндлеров против филистеров» явил собой полное опровержение предыдущего тезиса. И стало даже как-то обидно, что обычно, суетясь, это произведение люди называют просто «Маршем давидсбюндлеров», забывая про их оппонентов. И всё-таки маленькому, но настоящему чуду место в этом «Карнавале» тоже нашлось. Мне всегда импонировала теория Вагнера о том, что высшее искусство должно рождаться на стыке музыки и слова (женского и мужского начала соответственно). И вот во время «Киарины» я настолько заслушался блистательным звуком Элисо (меня не смутили даже довольно вялые пунктиры), что понял – про любовь не надо ни кричать, ни даже говорить. Слова обесценивают это прекрасное чувство. И рояль Вирсаладзе это доказал. Пожалуй, несколько элегически и отстранённо, но всё-таки доказал. Этот концерт продемонстрировал нам ещё одно чудо – саму Элисо Вирсаладзе. Эта женщина выглядит значительно моложе своих лет и находится в прекрасной пианистической форме, что безусловно и по достоинству оценил зал, который в большинстве своём, похоже, не был ничем смущён. Меня же несколько насторожила такая закономерность: как только Элисо делала вычурное движение головой, то цепляла посторонние ноты. И вообще тем для споров воскресное выступление может дать немало. В том ничего плохого нет – ведь настоящее искусство должно заставлять думать. Этот вечер в филармонии закончился относительно рано и я решил прогуляться. Небо было абсолютно нехарактерным для Петербурга – на нём не было ни единого облачка, и ярко горели звёзды. Безо всякого сомнения одну из них зовут Элисо. Но стоит ли ориентироваться по небесным светилам, когда давно уже изобретён компас? {jcomments on}
1