8 ФЕВРАЛЯ В МЗФ: ПОДСЛУШАННЫЙ РАЗГОВОР
На недавнем клавирабенде Павла Егорова (8 февраля в МЗФ Шуман – Карнавал, Детские сцены, Симфоэтюды+ 5 посмертных Симфоэтюдов) я занял место в четвертом ряду рядом с очень любопытными соседями, и стал невольным свидетелем их крайне любопытного разговора.
Тот, что был помоложе, лет 20-ти, студент с античными кудряшками, называл второго – молодящегося коротко стриженного брюнета за 40 с легкой сединой – на немецкий манер Herr Parzival. Старший же обращался к младшему не менее причудливо - Herr Wolfram.
Придя домой, я поспешил записать то, что запомнил из этого разговора. Я подумал о том, что если мне было так интересно слушать этот диалог, наверное, нашим постоянным читателям будет весьма любопытно прочесть его. Итак…
- Herr Parzival, - спросил тот, что помоложе, - а почему, по-вашему, так редко играют Симфоэтюды Шумана? Гораздо реже, чем баллады, скерцо и сонаты Шопена, например?
- Я полагаю, Herr Wolfram, что несмотря на всю внешнюю известность и популярность Роберта Шумана, его музыка относится к числу самых непонятых и недооцененных явлений во всемирной истории искусств. Я только навскидку могу вспомнить двух пианистов и одного музыковеда – достаточно известных и именитых, всем под 50, - с которыми мне довелось обсуждать Шумана, и которые мне честно признались, что музыка Шумана им или непонятна, или раздражает. И это профессионалы, у кого была масса возможностей постараться проникнуть в мастерскую Шумана, так сказать, изнутри.
- А они, как профессионалы, могли объяснить, что им не нравится?
- В целом, да. То, что музыка Шумана развивается не по музыкальным – а, следовательно, по непонятным – законам. В отличие, скажем, от музыки Шопена, Моцарта, Брамса или Баха. Я, кстати, могу согласиться, что музыку Шумана не просто нельзя играть в этюдно-эстрадном ключе - это превращает её в бессмысленный набор звуков. И сыгранный подобным образом Шуман по выразительности всегда будет уступать и Шопену, и Брамсу, и Рахманинову. Шуман требует совершенно исключительного исполнителя, который способен резонировать с его внутренним миром. Поэтому я не воспринимаю гламурную «Креслериану» Горовица, «Танцы Давидсбюндлеров» Березовского и Вильгельма Кемпфа или «Венский карнавал» Луганского, g-moll’ную Сонату Григория Соколова. Попытка сыграть Шумана как просто супервиртуозную музыку заведомо провальна. Без драматургии отношений Флорестана, Эвсебия, майстера Раро, Лорелеи и прочих героев его волшебного мира не получается ничего. И поэтому я так высоко ценю «Фантазию» Гизекинга и Йорга Демуса, «Карнавал» Рахманинова, «Крейслериану» Софроницкого, «Симфоэтюды» Рудольфа Керера и «Венский Карнавал» Владимира Селивохина. Ну и, собственно говоря, практически весь этот список в исполнении Павла Егорова, которого мы имеем честь сегодня слышать. И особенно "Фантастические пьесы" опус 12, которые я могу слушать только и исключительно в его исполнении. Ну а что Вы скажете, Herr Wolfram, о первом отделении?
- Афиши, диски, газетные статьи… имя Павла Егорова везде неизменно соседствует с именем Роберта Шумана. «Карнавал», «Детские сцены»…сколько раз они были уже сыграны прославленным пианистом! Даже я, Herr Parzifal, за свою короткую жизнь слышал их в его исполнении не раз. Собственно говоря, дома у меня есть прослушанная многократно запись. Но я имею в виду даже не только и не столько её. По-моему, это был для меня третий «Карнавал» Егорова-Шумана, услышанный и пережитый в концертной обстановке. Зачем же я ещё раз пошёл? Ведь губернатор нашего города чётко дала понять, что без особой надобности на улицы Петербурга сейчас лучше не выходить. Надобность была. Мне хотелось ещё раз услышать, как мастерски показывает кажущуюся бесконечной смену масок петербургский «давидсбюндлер». Ни минуты я не пожалел о принятом решении. Сергей Яковлевич Лемешев выходил на сцену в образе Ленского 501 раз. Аншлаги, которые собирал «Евгений Онегин» с великим тенором, исполнявшим влюблённого молодого поэта, вполне объясняются тем, что зрители со всего Советского Союза хотели увидеть популярную оперу с певцом, выступления которого в этой партии считались образцовыми. Но образцовыми их считали критики. Сам же Лемешев постоянно пытался найти новые краски. И этот поиск помогал великому артисту мобилизовывать себя и выходить в очередной раз на сцену. Так и Павел Егоров не пытается повторить признанный когда-то образцовым вариант «Карнавала», а ищет, ищет, ищет... Поэтому его игра не может не быть интересной. Разумеется, интересной для тех, кто воспринимает музыку как зеркало, в котором можно увидеть отражение всех человеческих чувств. У нас в стране не так популярна практика слушания музыки на концертах с нотами, как, допустим, в Японии. В России так делают единицы. И большинство из них (не все, конечно), если заметят маленькую неточность, начнут поносить музыканта на чём свет стоит, раздувая из мухи слона. Я категорически не согласен с таким подходом. Музыка для нот или ноты для музыки? По-моему, ответ очевиден. Ведь первостепенной задачей является передача того замысла, который имел в виду композитор. Ноты – это средство для передачи оного. К ним надо относиться трепетно, но ставить их во главу угла, забывая обо всём остальном, преступно. Есть исполнители, которые думают, видимо, иначе. Когда я слышу подобные «стерильные» исполнения так и хочется вспомнить Бажова и слова Данилы-Мастера из «Каменного цветка»: «То и горе, что гладко да ровно». Сегодняшний «Карнавал» - это ещё одна жизнь, прожитая Павлом Егоровым. И прожитая, надо заметить, блистательно. По поводу же «Детских сцен» можно сказать, что услышанное нами сегодня исполнение было образцовым. И вряд ли найдутся люди, которые смогут с этим поспорить…
- Хотел бы, да не могу поспорить с тем, что я услышал. Я на «Детских сценах» тоже куда-то поплыл, особенно во время моего любимого «Einschlaffendes Kind». Я думаю, что, может быть, половина сидящих в зале, понимают, что Егоров – это живой осколок, часть той почти затонувшей Атлантиды, которая молодым известна только по записям, того мира, где играли Софроницкий и Гилельс, Генрих Нейгауз и Владимир Нильсен, где всё было очень всерьёз. Большая часть – подчеркну, что, конечно же, не все – современных солистов ходят на собственные концерты как на работу (на концерты своих коллег это же большинство вообще не ходит - зачем?). Пришел, отыграл отделение Баха, отделение Раха, зашел расписаться в ведомости, потом есть варианты – в кабак или домой к жене и детям. Ну, в общем, как токарь или клерк, или, как в данном случае сказал бы Роберт Шуман, wie ein wirklicher Philister. А где же творчество, спросите вы. И опять хочется ответить цитатой: а что такое творчество? – спрашивают они и моргают. Но не будем о грустном, Herr Wolfram! Всё-таки сегодня играет Павел Григорьевич – а это настоящий праздник, пиршество! И, Слава Богу, что мы на него приглашены…
После второго отделения, потеряв этих старомодных господ в вестибюльной толкучке, я не успел подслушать окончания их разговора, но я очень надеюсь встретить их на одном из ближайших концертов, и, быть может, даже познакомиться с ними и присоединиться к их беседе... {jcomments on}