КЛАВИРАБЕНД КАК СРЕДСТВО ОТ ЖАРЫ
Нынешний фестиваль «Большой вальс» помимо свойственных ему чисто эстетической и развлекательной функций, выполнял функцию мощного вечернего кондиционера. Оказываясь вечером в прохладных помещениях концертных залов, люди не только наслаждались звуками музыки, но и отдыхали от нестерпимой жары.
Во вторник 20 июля организаторы фестиваля порадовали слушателей клавирабендом любимца питерской публики Владимира Мищука. Причём проходил концерт в исторических интерьерах павловского «Павильона роз» - того самого, в котором в июле 1814 года встречали возвращавшегося с триумфом из Европы Александра Благословенного.
Вопреки моим ожиданиям собралось немало публики - зал был заполнен на 2/3, значит, я думаю, было около двухсот человек, среди которых была группа из десяти солидных мужчин, переговаривавшихся по-немецки.
Программа вечера была составлена разумно: в первом отделение «общедоступные» «Картинки с выставки» Модеста Мусоргского, во втором – эстетский «Ночной Гаспар» Мориса Равеля плюс несколько отрывков из «Ромео и Джульетты» Прокофьева.
Грубо говоря, та часть публики, для которой музыка французских импрессионистов – это заграница, могли преспокойно уйти кормить белочек после последних громоподобных аккордов «Богатырских ворот».
Однако то ли публика оказалась сверхинтеллигентной, то ли искусство Владимира Мищука имеет действительно гипнотические свойства, но мне показалось, что на втором отделении публики стало ещё больше.
Хотя, надо признать, что «Картинки с выставки» - не совсем та музыка, которая связана в нашем воображении с образом утончённого эстета Мищука. Претензий к его исполнению, пожалуй, нет, но, кажется, что он с неким удивлением играет повторы возвращающейся темы «Прогулки». «Зачем эти повторы? Я бы так грубо не написал» - кажется, читалось на лице Мищука.
Зато в равелевском «Ночном Гаспаре» Владимир Мищук оказался в своей родной влажно-тенистой стихии. О Мищуке, играющем Равеля, хочется сказать словами Баратынского:
С детства влекла меня сердца тревога/ В область свободную влажного бога/ Жадные длани я к ней простирал…
Когда Мищук начал нащупывать на клавиатуре призрачные арпеджио «Ундины», захотелось буквально оглянуться – не появился ли где-то здесь в зале бледный силуэт русалки? - настолько настойчив был гипнотический эффект его игры. Не менее ярко и выпукло прозвучали жутковатая «Виселица» и гротесковый «Скарбо».
Пикантности придавал и тот момент, что через открытые двери павильона из глубины парка доносились дикие крики какой-то птицы, кажется, павлина: они были не настолько громки, чтобы заглушать звук рояля, но достаточны для того, чтобы создать сюрреалистическую атмосферу присутствия каких-то потусторонних существ.
Я думаю, эта сцена очень понравилась бы самому Равелю, который, как известно, не любил помпезной академической торжественности больших концертных залов, предпочитая музицирование в какой-нибудь заброшенной усадьбе в узком кругу друзей на слегка расстроенном старом рояле.
После второго отделения триумф пианиста был полным и окончательным. Когда часть публики уже разошлась, он снова сел за рояль и заиграл благоуханный до диез минорный ноктюрн Шопена, наполнивший зал иллюзией запахов жасмина и сирени.
Идя после концерта по аллеям Павловского парка, наполненный музыкой, я подумал про себя, что если у нас есть такие художественные величины как Владимир Мищук, всё не так уж и плохо. И пусть телеэфир канала Культура заполняется бессмысленными физкультурными упражнениями дикарей от фортепиано вроде Мацуева или Култышева, у нас есть возможность съездить в Павловск или в Царское село, сходить в залы Филармонии или Капеллы, и за очень скромные деньги получить огромное эстетическое удовольствие.
И хочется сказать спасибо всем тем, кто нам эту возможность предоставляет.{jcomments on}