ШАМПАНСКИЙ ВЕК РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Вячеслав Кочнов История государств и народов обязательно предполагает создание неких идолов, а любые переломные ее моменты влекут за собой совлечение идолов и кумиров с их пьедесталов и последующее надругательство над ними. Но кроме революционного метода ликвидации отживших идеалов, есть и более гуманный и цивилизованный - это так называемый ревизионизм, или переоценка ценностей. Это как бы не слом памятников отжившей истории человеческого духа, а сдача их в утиль, или еще более мягко и почетно - в музеум, всечеловеческий пантеон умерших богов.

Любые ревизионистские книги обречены на успех, будь то весьма сомнительный Фоменко-Носовский, или изощренно аргументированный Мухин, некоторые - на костер, как труды Маркса и Фрейда в нацистской Германии, а затем - и труды самих отцов-основателей Третьего рейха.

Книга "СВЯЩЕННЫЕ МОНСТРЫ" - один из лучших плодов поздней лимоновской музы. Музы тюремной. Я уже писал в этом году о "Контрольном выстреле" и "Другой России" - книгах Лимонова, прочитанных всей мыслящей Россией. При всей кажущейся экстравагантности их автора, книги доступны, просты и гениальны в своей простоте, потому что затрагивают самые болевые точки современности - как российской, так и глобальной.

К созданию текстов "Священных монстров" Лимонов приступил, чтобы не терять зря время, только что попав в лефортовский изолятор. Эти без преувеличения "экзистенциальные" обстоятельства помогли Эдуарду сосредоточиться, отвлечься от забот партстроительства и создать несколько десятков блестящих эссе - кратких психологических портретов "священных монстров" новой и новейшей истории. Это жанр, в котором Лимонов не знает себе равных, причем в мировом масштабе: в чем-то он стилистически да и по сути смелее и круче прославленного мастера эссе и афоризма Ницше, далеко оторвавшись от каких-нибудь шестовых или розановых. Среди "монстров" выделяется круг боготворимых автором "шампанских гениев", с другой стороны - несколько фальшивых мертвых кумиров, от мощей которых уже "воняет" (как у Достоевского в "Карамазовых").

О нелепости составления школьной программы по русской литературе, я помню, еще в застойные времена намекает школьный учитель истории в исполнении Штирлица-Тихонова в фильме "Доживем до понедельника". Там он цитирует что-то из Баратынского, а потом говорит недоумевающей тетке с кичкой - школьной литераторше: да вы, мол, не напрягайтесь, в школьной программе этого нет.

По большому счету, из многоречивой, но действительно совсем не блестящей, очень вторичной и подражательной русской литературы, служащей предметом гордости тех, кто либо вообще с ней не знаком, либо начитался Чехова и Толстого, но не знаком со всемирным опытом изящной словесности, самое ценное и читать как-то не принято, а не то что в школе проходить.

Вот во вступлении Лимонов говорит о Пушкине: "Ну, на Пушкина наезжали не раз. Но обозвать его поэтом для календарей еще никто не отважился. Я думаю, что помещичий поэт Пушкин настолько устарел, что уже наше ничто". Прочитав этот пассаж, хочется крикнуть: Браво, Лимонов! Так философствуют топором! Поистине Лимонов расправляется с Пушкиным и Толстым так же, как Родион Раскольников с никчемной старухой-процентщицей и ее сумасшедшей сестренкой. Жаль, конечно, что его все-таки заносит на поворотах и он готов отнять у того же Пушкина и Толстого даже то, что у них все-таки бесспорно имеется. То, что Пушкин - блестящий версификатор, а как поэт - не помещичий и календарный, - а как настоящий поэт все же состоялся где-то после 1830-го года, вернувшись из Арзрума, женившись и сбежав от жены в деревню, он создал в "болдинские осени" то, что будут читать по-русски, пожалуй, всегда - "Медный Всадник", "Моцарта и Сальери", "Пир во время чумы", "Бориса Годунова" и даже "Домик в Коломне". Да и откуда Лимонов взял своих любимых "шампанских гениев"? "Коль мысли черные к тебе придут, откупори шампанского бутылку/ Иль перечти "Женитьбу Фигаро"! А вот как лирический поэт Пушкин в сотнях своих миниатюр не так блестящ, не говоря уже о бесцветной прозе. Возьмите лирику того же Баратынского или Тютчева (а он моложе Пушкина всего на 4 года, хотя его и относят к следующей эпохе)... Но Пушкин - великолепный версификатор ("Медный Всадник" и мн. др.), драматург ("Медный Всадник", "Маленькие трагедии", "Борис Годунов") и сатирик ("Граф Нулин", "Домик в Коломне"). И если детям в школе это объяснить, а не заставлять зубрить бессмысленный "Анчар", "Во глубине сибирских руд" или "Клеветникам России", то они, дети, с энтузиазмом прочтут подлинные шедевры Пушкина и насладятся пузырьками неподделанного шампанского его поздней болдинской Музы... А вот Лимонов о Евгении Онегине: "В переводе на современность герой Пушкина Онегин - это некий асидо-кислотный юноша, поклонник рэйва с серьгой в носу, с выжженным перекисью водорода клоком. Сын новорусского папы". Блестяще, Эдуард! Браво! Бис!

Говоря о Толстом, Лимонов замечает, что не стареют, не устаревают только безусловные гении, к коим он относит Бодлера, Бальзака, своего кумира и учителя Велимира Хлебникова. "Войну и мир" он неожиданно и очень метко сравнивает с "Малой землей" Брежнева. Сравнение, конечно же, утрированное и шокирующее, но по сути - верное. Та же традиция пресловутого "реализма", а на деле пережевывание какой-то тягучей жвачки из выдуманных и вымученных описаний, переживаний, рефлексий... "Война и мир", по Лимонову, "большая халтура, одно сплошное общее место... творчество Толстого банально, он не создал ничего удивительного". При этом Лимонов положительно оценивает "Севастопольские рассказы". Не знаю как кто, я нахожу эту его оценку абсолютно адекватной, почему, собственно, и рекомендую к прочтению эту замечательную книжку. Единственное, о чем забыл упомянуть Лимонов в главке "Толстой", - а подвергнув "матерого человечище" такой критике, он обязан был это сделать, - он забыл сказать о заслугах графа Льва Николаевича перед народом, царем и отечеством. А что, ведь если отбросить унылые и угрюмые длиннописания графа, в остальном он был примерным гражданином - одним из тех, на ком держится государство. Добросовестный боевой офицер, чуть ли не образцовый фермер-помещик, отец дюжины легальных детей и неименуемого количества бастардов. Сейчас бы России побольше таких офицеров, фермеров и отцов-героев! Пусть в свободное время и пографоманят, если столько хороших дел успевают делать... Вот еще о Толстом: "Лев Толстой остался в памяти народной прежде всего как большой чудак. Пашущий барин, непротивленец злу насилием... как густобородый, седобородый, обильнобородый старичок, возможно, не совсем в здравом уме". Мне кажется, что это лучшее из всего, что было сказано и написано о Толстом. Коротко, ясно, образно и по существу. И не надо нескольких томов, как у Мережковского.

В книге около 50-ти главок - о Булгакове и Набокове, о Ленине и Муссолини, о Мерилин Монро и маркизе де Саде, все очень ярко и очень спорно. И поэтому интересно.

"Священных монстров" хочется читать и перечитывать, читать вслух друзьям и заучивать отдельные места наизусть. "Тот, кто пишет кровью и притчами, пишет не для того, чтобы его читали, но для того, чтобы учили наизусть". Так говорил еще Заратустра. Это о Лимонове. О его лучших книгах.

Кстати, помню, как-то недавно министр обороны РФ заявил прессе, что не читает современную русскую прозу, потому что... в общем, какая-то она не такая, хреновая. Зря, Сергей Борисович, почитайте, приколитесь. Вот посмотрели же Вы "9-ю рвоту", хотя там и матюжок есть, и девка голая. Мне представляется, что сегодня русская литература переживает настоящий ренессанс, период буйного цветения. Подражая Лимонову, я бы сказал, что это Ее "шампанский век". Лимонов, Пелевин, Мамлеев и даже Сорокин в его лучших вещах - писатели первого ряда во всемирно-историческом масштабе. А сколько прекрасных писателей, которые менее известны в силу случайных обстоятельств, но и их страницы переполнены пузырьками настоящего игристого вина. Да и в высокой российской политике все не так плохо. Может быть, с министрами и Думой нам и не повезло, зато Путин, как бы кто к нему ни относился, и тот же Лимонов, я думаю, останется в русской истории как один из самых просвещенных и успешных правителей. Но это уже отдельный разговор.

Вячеслав КОЧНОВ

Газета "НОВЫЙ ПЕТЕРБУРГЪ", №52(763), 22.12.2005 г. {jcomments on}