ВНАЧАЛЕ БЫЛА МУЗЫКА…

«Я устал быть послом Рок-н-ролла в неритмичной стране» - пожаловался как-то раз БГ. Поверь, Борис, быть послом Фуги в этой стране ещё утомительнее – слишком узок круг людей, которым это нужно и которые в этом что-то смыслят.
Слишком одиноко звенят их шаги по переулкам города… (Zu einsam klingen ihre Schritte durch die Gassen der Stadt)
Тем удивительнее и радостнее, что в Санкт-Петербурге такое количество музыкантов, залов и гастролей.

*     *     *
Для меня музыкальный 2010-й год начался с концерта Полины Осетинской. Помните, как начинаются «Петушки» Вени Ерофеева? Все говорят, Кремль и Кремль, а я его ни разу не видел. Нечто похожее в течение лет 20-ти с лишком происходило со мной и Полиной Осетинской. Как и всем прочим жителям нашего города, мне доводилось очень много слышать, читать и видеть по ТВ о семье Осетинских, а вот собственно оценить игру знаменитой девушки всё как-то не удавалось.
Понятное дело, на концерт я шёл с душевным трепетом – столько лет прожить, прикасаясь к мифу «Полина Осетинская» и не разу не прикоснуться собственно к ее музицированию.
Программа концерта меня устраивала – Чакона Генделя, две Партиты Баха-старшего, соната Гайдна и «Аврора» Бетховена.
Когда прозвенел третий звонок и все собрались в зале, появилась виновница торжества, поздравила всех с Новым Годом и Рождеством, предупредила о том, что в конце Второго отделения публику ожидает новогодний сюрприз: хороший ход – все были заинтригованы. Когда эта, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, очень красивая и эффектная женщина села за рояль, в зале потух свет и на нее был направлен луч софита. Кто-то возмущался, а мне понравилось. Я понял намерение Полины – создать домашнюю обстановку Рождественского торжества. И музыка Генделя и Баха была глубоко созвучна этой атмосфере.

Насколько я понял, в барочной музыке Осетинская любит скорее подчеркивать, чем сглаживать аффекты печали, страха и скорби – играя Токкату ми-минорной Партиты, она была похожа на плачущего ангела. Это очень по-женски.
Мне так понравились ее Гендель, Бах и Гайдн, что я хотел бы воздержаться от какой-либо критики ее игры или нелюбимого мной Гайдна. Единственное небольшое замечание – Первое отделение было явно перегружено по содержанию, вполне достаточно было бы Чаконы Генделя + одна Партита Баха. Лучше меньше, да лучше.
А вот за «Аврору» Бетховена, как мне почудилось, она взялась напрасно – это слишком мужская музыка, и Полина не смогла адекватно передать энергичный до мажорный напор Первой части и буйное дионисийское ликование Третьей. Тем более, что в прошлом сезоне в этом же зале «Аврору» играл брутальный Березовский, у которого она сверкала и лучилась.
Новогодний сюрприз – Рождественская пьеса – неизвестного мне композитора Георгия Пелециса исправил неловкое впечатление, оставшееся после Вальдштейновской сонаты.
В любом случае, теперь я знаю, что Полина Осетинская – это высоко талантливая и изысканная пианистка и очень красивая и изящная женщина.

*     *     *
Сказав, что мой музыкальный год начался с концерта Полины Осетинской, я немного слукавил. Перебирая программки, я обнаружил, что концерт Полины был 13 января, а 6-го я сподобился посетить в БЗФ вечер финской музыки.
Прочитав на афише «Лейф Сегерстам. Симфония № 202. Мировая премьера», я, конечно же, улыбнулся. А ну как понравится, и придёт в голову услышать предыдущие двести? Развлечение на всю оставшуюся жизнь.
Еще более я был изумлён, когда, слушая огромный оркестр без дирижёра (маэстро Сегерстам дирижировал в тот вечер только Сибелиусом), я сердечно увлёкся этой музыкой.    
Тяжёлое и насыщенное дыхание леса, пение птиц, скрип калитки, звон мобильника, хрюканье свиней в хлеву – оказывается, это способно увлечь, если услышано и передано в симфонической форме талантливым композитором.
Очень колоритно под стать своей музыке выглядел и сам маэстро Лейф Сегерстам, напоминая то ли лесовика, то ли финского Деда Мороза, ради концерта решившего переодеться во фрак.
После симфонии № 202, исполнявшейся без дирижёра, маэстро Сегерстам вышел продирижировать «Финляндией» Сибелиуса. Ну, не нравится мне нарочитая музыка и патриотизм под вывеской «как я люблю мою родину!» – любовь любит прятаться, она не выносит вывесок и афиш. Лучше бы уж Сибелиус написал поэму «Мадагаскар»!
Современную музыку я не очень знаю и не очень люблю, но был настолько очарован лесной феерией Лейфа Сегерстама, что не постеснялся подойти к маэстро после концерта и попросить (он говорит по-немецки) автограф и его электронный адрес для возможного интервью.

  *     *     *
5-го февраля я отправился в мой любимый Малый зал на Невском, 30, чтобы послушать Генделя. Юбилейный вечер – 325 лет со дня рождения.
Ансамбль старинной музыки Владимира Шуляковского выше всяких похвал также, как и коллектив Назара Кожухаря, который порадовал нас прошлой осенью великолепным тематическим вечером, посвященным Перселлу.
Как и Гендель, я очень люблю пение контр-теноров, а Александр Горбатенко тембром своего голоса просто вводил публику в транс, прямо как младший Броски в фильме «Фаринелли».
Что же касается Генделя, мне всегда нравился исключительно ограниченный круг его произведений – некоторые органные концерты, некоторые Concerti Grossi,  несколько арий.
Прослушав прекрасную музыку Генделя в не менее прекрасном исполнении, я в очередной раз отметил для себя, что большая часть произведений великого ганноверца – это хорошая эстрадная музыка эпохи барокко в итальянском стиле. А эстрада – не совсем мой жанр.

*     *     *
Мой любимый жанр, пожалуй, это симфонии Брукнера. Да, я странный человек, но что ж поделать, люблю масштаб, натурфилософию в пантеистическом ключе, причудливые гармонии и модуляции, мощное и в то же время изысканное звучание огромного вагнеровского оркестра.
Поэтому я стараюсь не пропустить ни одного концерта, где играют симфонии Брукнера. Исполнять их – дело непростое, поэтому бывают неудачные вечера, когда уходишь разочарованным. Так прошлой весной здесь же в БЗФ очень вяло и неуместно камерно прозвучала 9-я под руководством Александра Дмитриева. Очевидно, он слышит эту музыку как-то по-своему. Впрочем, это его право.
Мое право – выбирать. И пойдя 12 февраля на 7-ю Брукнера – одну из двух самых «понятных» - в исполнении Александра Титова и Заслуженного коллектива, я не ошибся.
Звучание брукнеровского оркестра – это пиршество для слуха, это как бы самые тонкие природные запахи в удивительных и неожиданных сочетаниях, переложенные для симфонического оркестра.
Мне удивительны люди, которые морщатся и говорят, что Брукнер – непонятный композитор. Лично для меня он был понятен и притягателен с первой встречи.
Я не хочу здесь пересказывать тривиальностей о том, что Брукнер – это Шуберт, закованный в вагнеровские доспехи и пронизанный баховской полифонией. Это всё так, но я хотел бы в двух словах поделиться своим видением 7-ой ми мажорной симфонии и сделать некоторые замечания, которые мне представляются существенными для восприятия музыки Брукнера.
О чём эта музыка? Первая часть – ты входишь в осенний Лес (лес здесь как символ, модель мироздания), пронизанный лучами закатного Солнца. Пение птиц и запахи травы и прелых листьев – оркестр передает эти ощущения до галлюцинаций. Ощущение невероятного наслаждения, когда ты находишься в глубоком резонансе с природой, такой естественный безалкогольный экстаз. Первое появление минора – в мотиве падающего осеннего листа. Потом за дубами и липами начинают мелькать мохнатые ноги сатиров, причудливый танец гномов в траве (третья тема). Прелесть в том, что это мир в одно и то же время сказочно-призрачный и полнокровно земной.  
Знаменитый центральный эпизод Первой части, второй раздел разработки, когда оркестровое тутти в миноре fortissimo провозглашает интонацию первой темы, погружая в ощущение тревоги, внезапно разразившейся бури, катастрофы, напоминает мне стихи Валентины Лелиной, навеянные Павловским парком:

Проскакали кентавры! За ними, скорее, бегом,
вся охрана, все службы! В опасности трон и корона!

Вторая часть ми мажорной симфонии, как известно, это Памятник Рихарду Вагнеру, и образы пышных похорон средневекового рыцаря или викинга, чью душу в момент кульминации Валькирии уносят в Вальгаллу, или Ангелы на Небо, глубоко родственны этой музыке. Несмотря на то, что Вторая часть длится больше 20 минут в любом исполнении, когда я ее слушаю, мне всегда не хочется, чтобы она заканчивалась.
В таком же ключе я мог бы рассказать и о Скерцо и Финале, но я пустился пересказывать эту великую музыку лишь с одной целью – чтобы подтолкнуть воображение слушателя, которому Брукнер интересен, но кажется не очень понятным.
Эта музыка огромна. Она занимает собой весь мир.
Если вы увидите на афише рядом с именем Антона Брукнера имя дирижёра Александра Титова, идите, не задумываясь – вы можете открыть для себя огромную вселенную.

(продолжение следует) {jcomments on} 

1