МУЗЫКАЛЬНАЯ ОСЕНЬ-09 В С-ПБ
«La musique est un cadeau» - «Музыка – это подарок». Так написано на вывеске маленького магазинчика, торгующего дисками в Париже, в Латинском квартале.
Я часто вспоминаю эти слова, собираясь на очередной филармонический концерт здесь, в Санкт-Петербурге.
Нынешняя музыкальная осень принесла обильный урожай. Несколько из трех десятков концертов этой осени, на которых мне довелось побывать, я запомню, наверное, надолго. Может быть, навсегда.
* * *
Выбирая с чего начать, я вынужден по нескольким обстоятельствам остановиться на очередных гастролях в С-Пб Бориса Березовского. Во-первых, появление в городе пианиста такого масштаба – событие незаурядное настолько, что смогло привлечь в камерную обстановку Малого зала филармонии, где собственно и ВИП-зоны, как таковой, нет, ряд городских ВИПов, среди коих мной были замечены и поприветствованы вице-губернатор Михаил Осеевский (хочу подчеркнуть, единственный член правительства Петербурга, неоднократно замеченный в филармонических залах) и депутат Ленинградского областного ЗакСа бывший директор Волховского алюминия Виктор Попов.
Редко исполняемая и сверхвиртуозная Первая соната Рахманинова с ее Вальпургиевой ночью и полетами ведьм на Брокен была сыграна Березовским с тем энтузиазмом и мастерством, с коим доктор Фауст в Краковском университете являл перед изумленными буршами призраки Елены и Циклопа. Возникал ни с чем не сравнимый эффект присутствия – в Финале стены Малого зала растворялись в утренней дымке Шварцвальда. Лично у меня было чисто физическое ощущение мощной звуковой волны, плескавшей мне на грудь. Я подчеркиваю, что это не метафора: я сидел близко – в третьем ряду – и на сильную долю чувствовал физический удар, вызывавший у меня эффект, похожий на головокружение.
После антракта Березовский угостил публику ещё одним деликатесом: Ludus tonalis Пауля Хиндемита играют не чаще Первой сонаты Рахманинова и, похоже, по тем же причинам – не всякий сможет преодолеть технические трудности, сопряженные в данном случае и с размерами произведения, и со сложностями контрапункта. Опус Ludus tonalis, созданный Хиндемитом в эмиграции в США в 1942 году – плод уединенных размышлений художника, скрывающегося от ужасов войны за стеной сложных контрапунктических построений. Так и Себастьян Бах, когда пруссаки оккупировали Саксонию, сочинял свои фуги для клавира, чтобы уйти от омерзительной действительности в мир умозрительных звуковых конструкций.
Несмотря на крайнюю герметичность языка Хиндемита, Борис Березовский своим сверхъестественным мастерством и невероятной энергией медиума смог до конца удерживать внимание публики.
На следующий день уже в Большом зале Березовский играл раритетный Второй концерт Чайковского – с тем же неизменным успехом, шквальными аплодисментами и криками «браво!».
* * *
Имя дирижера Канторова на афише – это всегда гарантия качества, чего, увы, нельзя сказать о большинстве питерских дирижеров, часть которых, видимо, рассчитывает на невзыскательность и природную скромность нашей публики.
У нас не принято освистывать горе-мастеров, и эта северная сдержанность петербуржцев позволяет некоторым капельмейстерам думать о вседозволенности. Об одном питерском дирижере я слышал такую фразу: дирижирует, не просыпаясь.
Так что отдельное спасибо Александру Канторову за его стабильность и надежность. 27 октября маэстро порадовал нас «Пер Гюнтом» и ля минорным Концертом Эдварда Грига, а в начале декабря – хитовыми симфониями Моцарта и Гайдна.
В концерте Грига блистал солист – Дмитрий Барбашкин, чьё имя по каким-то неведомым причинам (говорили о длительном запое) исчезло с афиш на несколько лет. Звезда этого пианиста начала восходить в начале 90-х, когда Барбашкин – тогда демонический уайльдовский юноша – заставлял слушателей заглядывать в «сатанические» бездны Листа и Скрябина и, подражая раннему Гульду, романтизировал Баха. Потом у него был очень тонкий и лиричный Брамс, Моцарт с неповторимым трагическим надломом. Практически полным крахом заканчивались попытки Барбашкина транслировать венских классиков Гайдна и Бетховена – он не верит в аполлоническое мужество классицизма и ампира. А игра без веры – мертва. 
Шопен у него вроде бы и хорош, но то холодноват, то чрезмерно манерен, Шумана он почему-то не играет вообще. Великолепен его Прокофьев – весёлый циник, гениально и аморально смеявшийся и иронизировавший над всем и вся. При этом ему не хуже дается и прямой антипод Прокофьева – Николай Метнер с его ностальгической Сонатой-Воспоминанием. Барбашкину же принадлежит честь открытия для петербургской публики произведений забытых советских композиторов 1920-х-30-х годов – Мосолова, Дешевова и Рославца. Так что при всей своей «неуниверсальности» 51-летний Дмитрий Барбашкин – сегодня это можно сказать уже вполне уверенно – вписал своё имя - если и не золотыми, то уж наверняка позолоченными - буквами в книгу петербургского пианизма. И пусть кто-то считает, что эти буквы не более чем алюминиевые, в Барбашкине есть главное – неподдельный артистизм высокой марки. Ту музыку, которая ему близка и понятна, он играет волшебно, а музыка, которую он душевно не принимает в силу своей внутренней природы, у него не получается.
Но вот Григу, а значит, и публике с Барбашкиным повезло. Григ – его композитор: в «заигранном» ля минорном концерте Барбашкин смог передать невероятную свежесть и первозданность, присущую музыке великого норвежца. В зале буквально чувствовался аромат весенней зелени, солнца, мощно встающего над фиордами, призраки троллей кружились в сумасшедшей пляске…
Ну и великолепный аккомпанемент оркестра «Классика» завершил триумф.
* * *
Жить в Петербурге и не ходить на органные вечера – преступление. Увидев на афише Капеллы имена главного органиста прославленного Кёльнского собора Винфрида Бенига и Иоганна Себастьяна Баха, устоять было невозможно. Я пошёл и не могу, конечно, сказать, что пожалел, но был немножко удивлен тем, что убеленный сединами органист Винфрид Бениг первое отделение отыграл в целом очень сухо и как будто по-юношески неуверенно. Впрочем, он с лихвой реабилитировал себя во втором отделении, открыв его незаслуженно редко исполняемым Хоралом «Sei gegruesset, Jesu guetig» с 11-ю вариациями (BWV 768). Великолепный орган Капеллы вкупе с прекрасной акустикой зала дополнили впечатление.
* * *
Имя Петра Лаула обойти невозможно ни при каких обстоятельствах. Этому пианисту удивительным образом удается проводить невообразимое количество выступлений без видимого ущерба для их качества. Ходя только на концерты с участием Лаула можно познакомиться с целой уймой произведений и для фортепиано соло, и ансамблевых. Причем, что немаловажно, в первоклассном исполнении. Из всего множества сыгранного за подотчетный период Лаулом я остановлюсь только на Фортепианном квинтете Дмитрия Шостаковича (1940), который 
был исполнен им с квартетом «Атриум», чья игра, в свою очередь, превосходит все возможные комплименты. Даже те, кто в целом не принимает творчество Шостаковича, признают выдающееся значение Квинтета. Но вот в чем парадокс: каким образом эта пронзительная и утонченная камерная музыка могла быть удостоена Сталинской премии 1941 года? Ни Лаул, ни художественный руководитель квартета «Атриум» Антон Ильюнин, ни многие другие музыканты не смогли мне ответить, пока я не задал этот вопрос на одной вечеринке в кругу артистов из Мариинского. По одной из версий Сталинские премии в различных областях искусства выдавались, в том числе, и в качестве поощрения секретным сотрудникам Берии…
* * *
Подводя итоги первого музыкального семестра сезона 2009/10, не могу не упомянуть ещё один концерт класса люкс. 9 ноября петербургские меломаны имели возможность отметить 20-ю годовщину падения Берлинской стены в Малом зале филармонии в присутствии представителей немецкой диаспоры и заместителя Генерального консула ФРГ в Петербурге господина Маркуса Штадтхауса. Но замечателен концерт был, наверное, не только и не столько этими обстоятельствами, сколько по-домашнему уютным и поистине аутентичным исполнением песен Шумана и Брамса учеником Фишера-Дискау вюрцбургским тенором Кристианом Эльснером (на родине известным также в качестве детского писателя) в сопровождении баварского пианиста Буркхарда Керинга. Публика смогла воочию убедиться, что традиции немецкой Lied живы и здоровы. Германскому же консульству отдельное спасибо за вкусный фуршет с шампанским и бесплатные программки. {jcomments on}