РАЗМЫШЛЕНИЯ (по прочтении книги «Мир Рахманинова») Часть I
Светлана Малыш - музыковед, преподаватель Одесского училища искусств и культуры им. К. Данькевича , руководитель Одесского Рахманиновского общества
Передо мной два обширных тома «Мир Рахманинова» (1). Авторы - Крутов В. В. и его дочь Швецова-Крутова Л. В. (по заявлению г-на Крутова, дочь помогала ему в создании книги, но я в дальнейшем для краткости буду называть лишь первого автора).
За последние годы столь обширного труда о С. В. Рахманинове не появлялось, и я с любопытством и интересом принимаюсь за внимательное и продолжительное чтение. Уже на первой странице («От автора») читаю:
«Я преднамеренно не пересказываю то, что можно прочесть в других книгах о Рахманинове, а пишу о том, что нового удалось найти в документах, что увиделось мне иначе, что понял по-своему».
Заявка многообещающая, если ещё и учесть, что в двух томах в совокупности более 900 страниц, при этом 2-ой том заканчивается лишь серединой 1891 года. Рахманинову - 18 лет.
Неужели, думаю я, о Рахманинове столько неисследованного, неизвестного, нового? Ведь литература о нём - одна из самых обширных в музыкознании. Мысли эти подогревают интерес к книге.
В процессе чтения начинаю понимать: автор проделал титаническую работу, изучив не только всю опубликованную литературу о Рахманинове, но и многочисленные архивные документы. Однако проделав это, он не пожелал дать читателю возможность просто пожинать плоды его труда в виде изложения наиболее значимых фактов, выводов, умозаключений, тщательно отобранных цитат и т. п., а обрушил на него весь собранный им материал, хотя многое из этого, кстати, всё-таки уже было в печати.
Невольно закралась мысль: а не было ли одной из задач автора создать труд с максимальным числом страниц, для чего в качестве «строительного материала» годилось всё?
О чём только не прочитаешь на страницах книги: от родословной семей Бутаковых, Рахманиновых, Сатиных и их многочисленной родни - до подробнейшего описания конструкции петербургских конок, на подножках которых так любил кататься юный Серёжа Рахманинов; от солидных очерков о преподавателях и профессорах и просто о друзьях Рахманинова - до обширных отрывков из произведений Бунина, Тургенева, Толстого, Гончарова, Набокова и др.; от патетически-восторженной оды А. И. Ермакову (директору Усадьбы-музея в Ивановке) - до оскорбительно-мелочных выпадов по адресу целого ряда уважаемых, известных музыкантов; от восхваления любвеобильного отца композитора, В. А. Рахманинова, - до недопустимо грубых характеристик якобы безразличной к детям «нервнобольной» и даже просто «нездоровой психически» (NB: диагноз Крутова) матери - Любови Петровны; и о многом, многом другом…
Краткость - сестра таланта, - гласит известная поговорка. Книга В. В. Крутова - прямая тому противоположность.
Ознакомившись с работами большого числа авторов - исследователей, мемуаристов, - Крутов, естественно, столкнулся с расхождениями в изложении и трактовке тех или иных фактов, часто не столь уж и существенных для современного читателя и для понимания творчества Рахманинова. На многих страницах описывает Крутов, не стесняясь хвалить себя, свои тщательные поиски истины, вовлекая в этот почти детективный процесс и читателя. Он водит его за собой по архивам, хранилищам, адресам, заводит в собственные тупики, посвящает в ошибки… Всё подробно, многословно. Так, например, найдя расхождения в определении звания деда Рахманинова, П. И. Бутакова (генерал, генерал-майор, ректор, профессор истории Кадетского корпуса в Новгороде и др.), Крутов изучает сам и знакомит читателя с многочисленными архивными материалами о служебной карьере Петра Ивановича, подробно описывает и цитирует их. Это и «Памятные книжки города Новгорода», и годовые подписки «Новгородских губернских новостей», и «Списки по старшинству» Новгородского Кадетского корпуса за разные годы, и многое другое.
Среди ряда родственников и однофамильцев, найдя нужного П. Бутакова, он прослеживает его биографию, продвижение по службе до выхода в отставку в чине полковника, так и не найдя подтверждения его генеральскому чину. И далее автор продолжает поиски уже среди кладбищенских памятников.
Всё это хорошо, любопытно, но этот процесс поисков «истины», которым так увлечён исследователь, - нужно ли его излагать читателю на почти ста страницах? Лаконичные выводы об этом исследовании во фрагменте книги разве не были бы вполне достаточными? Масса имён, подробностей, мелких деталей, отвлекающих событий - всё это о Бутакове, личности не столь уж и примечательной, которого сам автор в итоге характеризует и вовсе как человека посредственного.
Почти так же детальны обширные родословные и биографические описания персон В. А. Рахманинова, А. А. Сатина и др., семейных и финансовых отношений в домах Зилоти, Третьяковых. Правда, в предисловии автор без ложной скромности предупреждает, что книга «Мир Рахманинова» - и о нём, Крутове, поэтому о себе (?), о путях поисков «нового» о Рахманинове он пишет подробно и щедро. Количество страниц, таким образом, стремительно растёт, и вскоре книга начинает напоминать развесистое дерево с превеликим множеством огромных ветвей, веток поменьше, веточек, отростков, листьев, которые своим изобилием подчас заслоняют могучий ствол и не позволяют определить самоё породу этого дерева.
В начале книги, напомню, автор декларировал: «Я не пересказываю то, что можно прочесть в других книгах (правильно, не пересказывает, - а просто перепечатывает многое из того, что действительно «можно прочесть в других книгах» - С.М.), что увиделось мне иначе, что понял по-своему». О, как современно мыслит Крутов! Как напоминает всё это высказывания некоторых драматических и оперных режиссёров, которые и классику видят и ставят «иначе», «по-своему». И чем более «иначе» и «по-своему» - тем «современнее».
Что поделать? Мода! И в области музыкознания Крутов с этим весьма преуспел.
Он пишет, что в нём сидит «бес сомнения», и бес этот подчас полностью завладевает им. Он ничему и никому не верит (хотя в отдельных случаях копирует находки других авторов, вскоре обрушиваясь на этих исследователей с бранью, ловко «заметая следы» плагиата). Сопоставляя труды разных писателей, старается найти в них несоответствия, ошибки, расхождения - да хоть любые погрешности, и даже там, где их нет. В результате кажется, что именно это и есть главная цель Крутова. Он проверяет, перепроверяет, при отсутствии документальных подтверждений домысливает (дед Рахманинова у него, к примеру, пьяница, и т. д.) - и таким образом находит «ложные» сведения, спутанные факты и даты, опечатки и т. п.
Некоторые главы книги напоминают судебное расследование, но весьма предвзятое: найдя «виновного», Крутов бичует его злорадно, с насмешками, издёвками, оскорблениями. Всё оправдано лозунгом: «Платон мне друг - но истина дороже». О, какого талантливого следователя потеряла юриспруденция в лице Крутова! Всё должны подтверждать документы, нет места домыслам, фантазиям и т. п. - это дозволено только ему, В. В. Крутову. Примеров тому не счесть. Приведу лишь несколько.
Говоря об удивительной музыкальной памяти Рахманинова, Крутов вспоминает Моцарта и известный, хрестоматийный пример уникальности - запись по памяти «Miserere» Аллегри. Но Крутов тут же подвергает этот факт, знакомый каждому ученику ДМШ, сомнению: известно-то об этом из рассказа папы, Леопольда Моцарта из его письма жене, где описано очередное достижение их сына. Но возможно - домысливает Крутов - это лишь рекламный трюк! И ноты «Miserere» вовсе не были столь засекречены, как об этом пишут, и падре Мартини, у которого Моцарт брал уроки, возможно, их имел и не только имел, но и показывал Моцарту, разбирая с ним композицию и логику полифонического построения этого произведения, и т. д. Возможно, что и так, но документальных свидетельств этому нет! Неужели это и весь «новый», «свой» взгляд, за который так превозносит сам себя Крутов? И какое отношение это имеет к «миру Рахманинова»?
Не верит он и в то, что 13-летний Рахманинов самостоятельно сделал переложение для 2-х фортепиано симфонии Чайковского «Манфред». Об этом факте рассказано во многих биографиях Рахманинова: в книге Риземана (если бы это была неправда - этот факт первым бы вычеркнул Сергей Васильевич в 1930-х), затем, в частности, Вера Николаевна Брянцева упоминает этот эпизод в своей монографии о Рахманинове (2).
Крутов возмущён. Он считает это выдумкой биографов лишь «на том основании, что упоминание о нём отсутствует в обширной и хорошо известной литературе о Чайковском».
Но там нет и эпизода о «Колыбельной песне» Чайковского (ор. 16 № 1), который Крутов многословно развил, позаимствовав сюжет без ссылки на источник у одного из обруганных им авторов (Т. 1. С. 181 - 183)…
А теперь почитаем самого Крутова: «Брянцева Вера Николаевна - музыковед, кандидат искусствоведения (1965). В 1953 году окончила историко-теоретическое отделение Московской консерватории, в 1956-м аспирантуру (…) В 1961-1966-м - референт отдела музыки Комитета по Ленинским премиям в области литературы (!) и искусства…(и прочая, и прочая).
Для такого идиотизма, вопиющего непрофессионализма у меня нет более слов - жалко их тратить, лучше закончить словесной парафразой: “Любите книгу - источник знания о невежестве автора”» (Т. 1. С. 372).
Итак, «идиотизм», «невежество», «непрофессионализм» - и это об уважаемом музыковеде, в прошлом - старшем научном сотруднике ГЦММК им. М. И. Глинки, авторе многих трудов, в том числе о Рахманинове (и о Риземане, друге композитора), ныне покойной. Не слишком ли?!
О книге О. фон Риземана (3) хочется сказать особо. Известны два высказывания Рахманинова об этом труде: положительное и отрицательное. Игнорируя первое, Крутов приводит только второе, отчего и ставит книгу «ни во что». Расхождение в оценке Рахманиновым труда Риземана известный писатель Борис Никитин объясняет тем, что Сергею Васильевичу «не могло понравиться, что в книге Риземана много хвалебных слов в его адрес, исходящих, согласно названию книги, от самого рассказчика… Тем не менее тщательное изучение жизни и творчества Сергея Васильевича в последние годы показывает, что особых фактологических искажений в книге Риземана нет, и она является хорошим пособием для тех, кто интересуется жизнью великого музыканта» (4).
Оскорбить неугодного, нелюбимого, «лягнуть» кого-нибудь хоть между прочим, мимоходом - излюбленная манера Крутова. Так, например, фигура первой учительницы Рахманинова Анны Орнатской вызывает у него целый поток размышлений на тему «педагог-ученик». Он вспоминает великих учителей: Г. Г. Нейгауза, Я. В. Флиера, Л. Н. Власенко, их учеников - С. Рихтера, М. Плетнёва... Прекрасно! Но тут же вставлен никому не нужный и снова выпадающий из темы книги злобный пассаж - анонимный, но легко, впрочем, узнаваемый в музыкальных кругах. Крутов «разоблачает» некоего учителя, который «гребёт под себя» и при поступлении своего высокоталантливого ученика в Музыкально-педагогический институт требует зачисления и его самого в штат этого заведения. «В наши дни - пишет далее Крутов, - этот талантливый музыкант всё так же и под той же опёкой гастролирует по миру. До сих пор в его исполнении всё так же, как и в 10-тилетнем возрасте, явно слышны интонации школьной учительницы. Очень больно сознавать, что талант, так ярко заявивший о себе 20 лет назад, остаётся всего-навсего рупором заурядного педагога» (Т. 1. С. 200).
Какой абсурд! Этот блистательный музыкант (его имя не трудно угадать (5)) с огромным успехом, с триумфом гастролирует по всему миру, являясь лишь «рупором своего заурядного педагога»?
Не любя, даже ненавидя кого-либо из авторов, Крутов теряет чувство меры, злоба уносит его в запредел, и тогда из-под его пера рождаются резкие, оскорбительные и бестактные тирады. Его выпады против Л. Л. Ковалёвой-Огородновой (даже фамилия её в книге Крутова написана неверно) и её труда «Рахманинов в Петербурге» (6) недостойны не только исследователя, но и просто мужчины. Каких только уничижительных характеристик не прочтём мы здесь - некоторые даже повторять или комментировать не хочется. А вместе с тем Людмила Леонидовна - музыкант-профессионал, окончила фортепианный факультет Петербургской консерватории, всю жизнь с любовью занимается изучением жизни и творчества Рахманинова, пропагандирует его музыку как в России, так и за рубежом. В 1996-м году она основала в Санкт-Петербурге Рахманиновское общество, является организатором концертов, фестивалей, международных конференций, посвящённых Рахманинову. Она автор хороших книг: уже упомянутой, а также «Бунин и Рахманинов» (7) и др.; ряда статей, опубликованных в России и за рубежом.
Отвратительны нападки Крутова на очень пожилого, уважаемого петербуржца, сына известного композитора (8), в чьём доме бывали С. Рахманинов, А. Оссовский, сыновья Римского-Корсакова, Б. Асафьев и мн.др. - дальнего родственника Рахманинова, Бориса Николаевича Стрельникова. Крутов провёл немало времени в его маленькой квартирке, заваленной книгами и живописными работами детей и внуков, с большим роялем в крошечном кабинете. Борис Николаевич щедро делился с Крутовым материалами, вдохновенно рассказывал о музыкантах и общественных деятелях Петербурга. «Благодарность» Крутов выказывает традиционно: едва выйдя из дома, где был тепло принят, пишет в адрес хозяев отвратительные характеристики, не забыв съязвить даже о тесноте их квартиры!
Многочисленные персонажи книги Крутова - люди в той или иной мере близкие Рахманинову. К одним Крутов благосклонен, других за что-то «не любит», старается выставить в нарочито искажённом виде. Таким выглядит у него, например, А. И. Зилоти... Из публикаций о нём выбраны исключительно негативные фрагменты рецензий на не самые удачные его выступления (с кем не бывает?) В результате Александр Ильич (напомню: любимец Николая Рубинштейна и Ференца Листа) - и пианист посредственный, и педагог плохой, а человек-то и вовсе ничтожный: мелочный, неискренний, корыстный, да к тому же искусный интриган. Уход Зилоти из состава профессоров Московской консерватории представлен Крутовым как предательство по отношению к Рахманинову. Не имея никаких доказательств, Крутов приписывает Александру Ильичу, преследующему якобы корыстные цели, распространение слухов о том, что В. И. Сафонов уходит из Московской консерватории и переходит в Петербургскую. Дела в Петербургской консерватории в это время шли неважно, и Крутов заключает: «Зачем нужно было придумывать переход Сафонова в Петербург? Считать его идиотом? Нельзя же всех мерить по себе!» (Т. 2. С. 383). Уместны ли в книге о Рахманинове подобные высказывания, такая грубость? Косвенно назвав Зилоти идиотом, Крутов идёт далее. Для начала концертной деятельности за границей, к чему стремится Зилоти и для чего проводит многие часы за инструментом, готовя новые программы, нужны деньги, и он намерен получить их от своего тестя П. М. Третьякова (основателя знаменитой картинной галереи), и Крутов комментирует: «К сожалению, и тогда встречались люди, не умеющие зарабатывать на осуществление своих планов, но так легко проектирующие свою жизнь за чужой (т. е. тестя-миллионера) счёт, почему-то считая, что им обязаны оказывать помощь» (Т. 2. С. 390). Автор книги о Рахманинове видит в поступках Зилоти лишь хитрость для «выжимания» денег у тестя, обвиняет его в манипуляциях фактами, вовлечение в этот процесс Ф. И. Буслаева, В. Н. Третьяковой и даже П. И. Чайковского, т. к. он «…хотел, - пишет Крутов, - правдами или неправдами заполучить согласие П. М. Третьякова на финансовую помощь своей семье» (Т. 2. С. 385).
_____________________________________________________________________
1 Крутов В. В., Швецова-Крутова Л. В. «Мир Рахманинова». Изд-во Шушарин Ю.М. Москва, 2004.
2 Брянцева В. Н. С. В. Рахманинов, М., 1962, 1976 2-е изд.
3 «Rachmaninoff’s recollections told by Oskar von Riesemann» (London, 1934). На русском языке издавалась в Москве в 1992 и 2008 гг.
4 Никитин Б. С. Сергей Рахманинов. Две жизни. Классика-ХXI. М., 2008 (2-е изд.). С. 178-179.
5 Крутов намекает на Евгения Кисина и его педагога Анну Кантор, посвятившую Кисину всю свою жизнь.
6 Ковалёва-Огороднова Л. Л. Рахманинов в Петербурге. СПб, Издательство Союза Петербургских художников, 1997.
7 Бунин и Рахманинов. Издательство «Русский путь», М., 2006; в соавторстве с Г. Симоновым.
8 Стрельников Николай Михайлович (1888-1939) - русский композитор, музыкальный критик, дирижёр, народный артист РСФСР (1939), один из основоположников советской оперетты. Из его произведений наиболее известна оперетта «Холопка» (1929).
(продолжение следует)
{jcomments on}Оказывается уже есть калькулятор осаго on-line. Можно зайти на сайт и узнать сколько будет стоить ОСАГО конкретно для твоего автомобиля. И это прекрасно.1