КАЖЕТСЯ, ЧТО СТЕНЫ РАЗДВИГАЮТСЯ
Плюм-плюм-плюм: падают камни в воду. Но нет ни воды,ни даже камней. Это Лев Мышкин на спектакле Някрошюса шевелит губами. Плюм. Плюм.Плюм.
Я на открытии фестиваля "Живой театр" в Балтийском доме. Справа от меня сидит человек в черном костюме с бородой, декадентской тростью с серебряным набалдашником в форме дракона. На любой звук в зале он поворачивается и наставляет трость на нарушителя тишины, будто колдует. Но обратим же свои взоры на сцену.
Перед нами символический театр Эймунтаса Някрошюса, знаменитого литовского режиссера. Он уже не первый год сотрудничает с Балтийским домом: в прошлом году была показана антология, включая такие шедевры как "Гамлет", "Отелло" и "Фауст". Если предыдущие спектакли можно обозначить как фантасмагории, полные метафизических образов и тончайшей серебряной эстетики, то его новый спектакль "Идиот" скорее ближе к гротеску, отдающему Гоголем.
Жесты вначале кажутся экзальтированными, вывернутыми, но немного позже абсолютно естественными. Дело в том, что спектакль идет на литовском языке, и, несмотря на наличие перевода в наушнике, речь становится отстраненной, превращается в систему знаков, отражающих только эмоциональное состояние. Зритель отрешается от слова как носителя информации. Образуется что-то вроде детского вымышленного языка (который, кстати, единожды упоминает Мышкин). Так, основной акцент выразительности переносится на жест, оттого он усиливается, как увеличивается размер рук в рельефах Месопотамии, когда их ценность важна.
Художественное пространство действия напоминает сюрреалистическую картину. Декораций очень мало, каждый объект значим. Золотая дверь подвешена и парит над сценой. Очень много воздуха, границы не ясны. Периодически кажется, что стены раздвигаются, и тогда "свершается событие", как у Блока. Тогда не важно ни место, ни момент времени. Это явления сохраненные во времени, постоянные, фатальные. Някрошюс недаром всегда выбирает сюжеты почти мифологические, сродни греческим трагедиям.
Большую роль играют предметы, символические объекты. Фотография Настасьи Филипповны, огромное подвешенное зеркало , письма, подпрыгивающие в корзине, создают ритмику, крест на шее или крест, который несет Христос на Голгофу. Все это обыгрывается с помощью полужеста, недосказанности. Предметы передают друг другу, их баюкают, монеты бросаются на пол, отскакивают, мечутся, как языки пламени. Някрошюс раскрывает момент через усиление активности предмета, благодаря этому внимание обращается на героя, все лишнее отбрасывается, музыка усиливает трагизм момента. Так, Настасья Филипповна (исполняет Латенайте) видит себя в огромном зеркале, ужасается, будто узрев свою судьбу, и начинает кружиться вместе с ним, влекомая центробежной силой. Кажется, что она и знает, что идет на гибель, но уже не в силах изменить что-либо.
Настасья Филипповна Някрошюса всегда старается поставить ноги как можно шире на плоскости, чтобы не потерять равновесие, чтобы удержаться на этой земле. Глядя на это, вспоминаются слова самого Достоевского: "Казалось, что земля потеряла силу держать на себе людей".
Героиня Аглаи нелепая, нервная, трепетная. Длинная тоненькая фигурка в зеленом платьице постоянно ломает руки. Она вся как молодое деревце, ломкая и несуразная.
Сам Мышкин вполне типичен, стандартен. Autodalys internetu visoje Lietuvoje ir u?sienyje Pigiausiosdalys.lt Тем не менее, его монологи завораживают, он создает мир, из которого не хочется выходить. Он пускает бумажные кораблики, разводит мостик. Эти сцены как большие, широко-открытые глаза ребенка.
За пять с половиной часов (!), которые длится спектакль, полностью срастаешься с художественной средой, поэтому конец оказывается неожиданным отрезвлением, циничной правдой с натуралистическими деталями, дорогой американской клеенкой, которая не пропускает запах умершей плоти.{jcomments on}