История Кая и Герды Сергея Баневича: история любви
История Кая и Герды Сергея Баневича: история любви 
Вчерашний день я провела в ожидании чуда, которое должно было случиться вечером, и в ожидании слез... Я знала, что они будут, но я их не боялась, понимая, что это будут слезы облегчения, не хочу пафосно говорить, катарсиса. И чудо в очередной раз произошло... А в роли волшебника в этот вечер выступил замечательный петербургский композитор Сергей Петрович Баневич. Его опера «История Кая и Герды» в этот вечер шла на новой сцене Большого театра (дирижер-постановщик — заслуженный артист России Антон Гришанин; режиссер-постановщик — Дмитрий Белянушкин; художник-постановщик — народный художник СССР, лауреат Государственной премии России, академик Валерий Левенталь, либретто Татьяны Калининой). В День защиты детей, что особенно символично. Ведь Сергей Петрович, который, да простит мне Маэстро, напоминает мне чем-то Пьера Безухова, сумел сохранить в себе детскость, непосредственность восприятия, доброту, искренность, умение удивляться и открытость миру.
Зрительный зал был полон, было много детей. Но и взрослые в этот вечер становились детьми.
Я шла на спектакль и думала: какие «открытия чудные» ожидают меня сегодня? А я знала, что они обязательно будут. Ведь настоящее искусство, а таковым и является творчество Сергея Баневича, каждый раз вызывает в нас новые эмоции, пробуждает новые мысли. В этот раз я заново открыла для себя Кая. В детстве у меня был страх, что мне в сердце точно так же может попасть осколок того ужасного волшебного зеркала, и я стану таким же равнодушным человеком, как Кай. Сегодня Кай, в потрясающе-трепетном исполнении Богдана Волкова, показался мне совершенно иным, не злобным мальчишкой, а слабым и беззащитным, заслуживающим сочувствия. Так получилось, что в Большой я пришла прямо с выставки книг на Красной площади. И, поскольку с недавних пор меня в научном отношении интересуют, среди прочего, арктические экспедиции, я не могла пройти мимо стенда с книгами об Арктике. И снова Джеймс Кук, Роберт Пири, Руаль Амундсен. Отважные, дерзкие путешественники, увлеченные жаждой познания, открытия тайны, одержимые мечтой, идеей. Но из-за этой идеи они были неистовыми соперниками, жесткими, а порой и жестокими, неразборчивыми в средствах. Такими же во многом были и люди эпохи Возрождения, гуманисты. Да, талантливые, порой гениальные, но при этом жутко соперничавшие между собой, завидовавшие друг другу, писавшие обличительные послания — инвективы. Как еще в ХIХ веке тонко подметил Якоб Буркхардт, замечательный швейцарский историк, человек эпохи Возрождения — это подросток, сбежавший из родительского дома и представший во всей красе своей оголтелой индивидуальности. Чего не было в его характере — так это доброты. Таков и Кай — его позвала идея, дерзкая мечта, жажда открытий. А Север, он ведь в буквальном смысле не отпускает, манит, притягивает... И он, эгоистичный мальчик, заболев своей мечтой, становится грубым, жестоким и уходит.
Но стал ли он счастливым? Нет. Разгадал ли он тайну? Нет. Он помнит только жуткий холод. Холод равнодушия. Это та самая нелюбовь, которая нас убивает, и о которой удивительно проникновенно поет Фонарщик в блестящем исполнении Андрея Жилиховского (в Фонарщика, к слову, невозможно не влюбиться). Он поет о нелюбви в экзистенциальном смысле. «Когда люди тебя не любят». Это можно понимать и как нелюбовь между мужчиной и женщиной, когда один любит, а другой не испытывает подобных чувств. Как поет Шарль Азнавур, «il te suffisait que je t'aime» (тебе хватало бы того, что я тебя люблю). Но истинное счастье — это когда любовь взаимная. «Бог есть любовь». Слова Фонарщика — они и об этой, христианской ипостаси любви. Это любовь всеобъемлющая, не требующая ничего взамен. И поэтому столь странными кажутся Герде слова Маленькой разбойницы (в исполнении Екатерины Арну), когда та говорит о любви Герды в прошедшем времени. Она и сейчас его любит, пусть он ее и оставил. А ведь у Андерсена в аутентичном тексе Герда в царстве Снежной Королевы читает «Отче наш», чтобы остановить ледяные ветры, хлещущие ей в лицо и не пускающие ее к Каю. И любовь возвышенная и земная соединяются воедино.
Даже если вы убежденный атеист, вспомните Владимира Маяковского, не «агитатора, горлана, главаря», а следующие строки: «Я к вам приду через лирические томики, как живой с живыми говоря». И его же: «Любовь — это сердце всего». То есть нелюбовь — это синоним равнодушия, одиночества, смерти. Но человек, который не любит никого сам, и которого никто не любит, этого даже не замечает. И об этом Герда говорит Маленькой разбойнице, которая ненавидит мальчишек и никого не любит.
Кай — одинок. Одиночество — удел гения. Но Кай — не гений. У него не получается из льдинок сложить слово «вечность», льдинки расползаются. Подлинные гении, такие как Микеланджело, Леонардо да Винчи, были глубоко одинокими людьми. Леонардо сознательно избирает одиночество и пишет о том, что только в этом состоянии человек принадлежит сам себе. Если же рядом находится кто-то еще, ты все глубже погружаешься в хаос отчаяния. Для гениев, подобных Леонардо и Микеланджело, творчество было самопоглощающим, оно для них заменяло все. Но были ли они счастливыми? Леонардо — это непроницаемый маг. Микеланджело одиночество, на мой взгляд, угнетало. Он не знал простой человеческой любви и ласки; только однажды в его жизни появилась платоническая привязанность — Виттория Колонна. Но эта звездочка, на короткое время появившаяся на его небосводе, погасла... Может быть, именно из-за этого одиночеста и ужасное разочарование под конец жизни, причем разочарование во всем роде человеческом. В «Страшном Суде» Микеланджело излил всю свою ненависть к человечеству.
Милая, добрая Герда в восхитительном исполнении Ольги Селиверстовой — это воплощение всепрощающей любви. Как говорил Лев Толстой, предательство — это как обрубили руки, простить можно, обнять не получится. Кай ведь, по сути, предал Герду, бабушку (народная артистка России Татьяна Ерастова). Но Герда идет за ним, и ей не страшно. Страшно ей стало лишь тогда, когда она увидела холодного равнодушного Кая. Не случайно мы говорим «лед равнодушия», «холод равнодушия». И «бойтесь равнодушных». Маленькая разбойница — она неравнодушная. Как и Северный олень в исполнении Николая Казанского, на котором Герда улетела в Лапландию.
Царство Снежной Королевы — это апофеоз равнодушия и отчуждения. Это инфернальная территория, торжество смерти. И это черная королева, хоть и снежная. И одежды у нее черные. Это не ледяная красавица из любимого детского мультфильма. Снежная Королева в исполнении Светланы Шиловой, с соблазнительными формами — казалось бы, наполнена жизнью, но от нее веет не просто холодом, но смертью. Ей захотелось молодой крови, она, как вампир, питается этой энергией. Или как хозяйка Медной горы, тоже увлекшая Данилу-мастера... Но они не дают жизни...
Подлинное имя этой Вечности, которую как пазл пытается составить/обрести Кай — Смерть. Ведь даже Кай, к которому уже прикоснулась своим жезлом Снежная Королева, и который все забыл, говорит, что ему скучно. Это не вечность-бессмертие, как в романе Германа Гессе «Степной волк». Там героев ждала Вечность-Вальгалла и Бессмертные, воплощенные в Моцарте и Гете... Здесь же вечность — это ледяной мрак и безмолвие. Это вечная мерзлота души, ледяной ад Данте, тот самый его последний круг, там, где лед. И девочки-старухи, ведьмы, нанизывающие льдинки и, как парки, плетущие нити судьбы. Это жуткие зомби, вызывающие ассоциации с персонажами романов-антиутопий Евгения Замятина и Джорджа Оруэла. Там нет ни любви, ни чувств. Там есть только смерть. И в этом самом Царстве Смерти появляется живая и теплая Герда, в ярко-красном платье и накидке, цвета жизни и крови. И Герда своей кровью, своей жизнью вливает жизнь в Кая, одетого в бледный серо-голубой костюм...
Герда спасает Кая музыкой. Простая, но пронзительно-нежная песня про аистов, которую слышит Кай, возвращает его из этого мертвого снежного королевства. Музыка — вечна, она — сама любовь. Не случайно в начале ХХ века художники-модернисты, прежде всего, Василий Кандинский, пытались рисовать (да простят мне это слово художники) музыку, то есть воплощать музыкальное вдохновение не в звуки, а в линию (мелодия) и краску (гармония). Потому что музыка не соприкасается с внешним миром, она проистекает изнутри человека, ее можно только почувствовать.
А еще это опера о верности. Герда ушла искать Кая, не раздумывая. Она пошла не за идеалом, не за мечтой и иллюзией, а за Каем, которого она знала и любила, за человеком. Потому что любимый человек — это и есть мера всех вещей и главная ценность.
Что будет дальше с Каем и Гердой? Может, они превратятся в добропорядочных бюргеров, будут воспитывать детей, кататься на санках и лепить снежки, наслаждаться тихими семейными радостями. Может, эти рутина, болото, мещанство допекут Кая и заставят его сожалеть о возвращении в этот мир. Кто знает... Но опять-таки, любовь — она ведь во всем... Главное — любить и быть любимыми, и дарить любовь.
* * *
Пишу эти строки, стоя в переполненной пригородной электричке. Стоять еще полтора часа, но я еду к своей семье, к своим любимым людям... Герде было нестрашно добираться одной до Лапландии. И я потерплю. Ведь главное, я возвращаюсь домой. Как вернулись Кай и Герда, как каждый год возвращаются аисты, символы домашнего очага. Ведь это главное в жизни — всегда возвращаться домой, к себе, это и есть та самая гармония, которую искал Кай... Она здесь, рядом, а не в далеком Царстве Снежной Королевы. Просто ее надо найти. Конечно, это трудно, ведь жизнь — это Дорога без начала и конца... Это путь к себе, а он бесконечен и вечен... Как вечна история Кая и Герды... И музыка, которой нет конца... {jcomments on}1