Невыносимая легкость оперы

23 и 27 мая на новой сцене Мариинского театра в рамках XXVI фестиваля «Звезды белых ночей» состоялась премьера оперы Джузеппе Верди «Фальстаф» в постановке Андреа Де Роза.

Интересное наблюдение: если у большинства литераторов к концу жизни литературный талант зачастую иссякает, и они либо становятся проповедниками, либо вовсе замолкают (Гоголь, Лев Толстой, Кнут Гамсун, Хемингуэй, Пушкин в последний год своей жизни практически перестал сочинять), то у композиторов, в особенности, оперных – все наоборот. Возьмите последние оперы Моцарта («Волшебная флейта»), Чайковского («Иоланта), Вагнера («Парсифаль»), Бизе («Кармен») – это общепризнанные шедевры, столетиями не сходящие с мировых подмостков.

Последняя опера Джузеппе Верди «Фальстаф» ярчайшее тому подтверждение. Восьмидесятилетний (!!!) композитор, прославившийся музыкальными трагедиями – «Травиатой», «Отелло», «Аидой», создал блестящую и искрящуюся комедию, оперу-буффа, наполненную буйным весельем и молодым задором. Хотя очень боялся, что почтенный возраст помешает ему написать что-то убедительное и взялся за работу с опаской – лишь под впечатлением от шумного успеха своей предыдущей оперы «Отелло» и под давлением своего друга и либреттиста «Симона Бокканегры» и «Отелло» поэта и композитора Арриго Бойто. Сочинял Верди эту, в общем-то, далеко не самую длинную оперу, длящуюся вместе с одним антрактом без малого три часа, в течение целых двух лет (1891-1892) и, как сам говорил, только для собственного удовольствия.

В отличие от предыдущего мариинского «Фальстафа», поставленного Кириллом Серебренниковым в соответствующем его стилистике предельно авангардном духе, нынешняя постановка, выполненная известным 35-летним итальянским кино- и оперным режиссером Андреа Де Роза, вполне классична. Она не то что бы уж совсем «нафталиновая», но кадиллаков, тренировок в фитнес-клубе и обнаженки на сцене мы не увидим. Судя по реквизиту (художник по костюмам Алессандро Лаи), действие шекспировских драм «Виндзорские проказницы» и «Генрих IV», по сюжету и сценам из коих Арриго Бойто создал либретто оперы, перенесено в современную композитору и либреттисту викторианскую эпоху, при этом разворачивается в аутентичном Виндзоре.

Декорации художника-постановщика Симоне Манино довольно-таки скромные, но сделаны с подлинно итальянским вкусом, а их смена происходит при помощи высоких технических возможностей новой сцены Мариинки. Действие первой картины происходит в таверне «Подвязка», чей интерьер небросок, выдержан в темно-коричневых тонах, и позволяет сосредоточить внимание на пении и актерской игре протагонистов. Затем в начале второй картины декорационные сооружения поворачиваются на 180 градусов вокруг собственной оси, и мы оказываемся в саду у дома Форда, представленном в минималистском ключе, где четыре виндзорские кумушки представляют уморительную сцену чтения скабрезных писем Фальстафа (один и тот же лукаво-похотливый текст обеим). Во Втором действии драпировка с каркаса декораций снимается с обеих сторон, и мы видим внутри металлоконструкций огромный величественный дуб, возле которого блуждают переодетые в эльфов и прочую нечисть герои с эффектно светящимися красными очками-фонариками, и разворачиваются трагикомические события развязки оперы.

Исполнение оперного текста оркестром (дирижеры Валерий Гергиев и Кристиан Кнапп) и оперной труппой, на мой взгляд, находятся на той же недосягаемой высоте, что и сама музыкальная комедия итальянского гения. Вокальные партии зрелым Верди написаны без излишних сложностей, колоратур и пр., носят речитативный характер, что указывает на несомненное влияние Вагнера и русской оперы. Говорят, что во время сочинения «Фальстафа», на рояле у Верди стояла партитура «Каменного гостя» Даргомыжского. Звучание оркестра вполне прозрачно, Верди дает вокалистам петь, не злоупотребляя медью. Сам он считал «Фальстафа» чуть ли не камерной оперой и боялся, что зал миланского Ла Скала может оказаться для него слишком велик.

Если попытаться выделить кого-то из исполнителей вокальных партий, то в данном случае хочется похвалить буквально всех. Такой вот нечастый случай, но и партии в вокальном отношении, повторюсь, удивительно музыкально красивые и увлекательные и при этом несложные, а оркестр петь не мешает. Великолепен и по актерски исключительно убедителен Вадим Кравец в роли старого вечно пьяного увальня и похотливого пройдохи сэра Джона Фальстафа, но и Владимир Мороз в роли ревнивца Форда ничуть не хуже. Все виндзорские проказницы великолепны: Алиса Форд (Наталья Павлова), ее дочь Нанетта (Ольга Пудова), миссис Квикли (Наталья Евстафьева), Мэг Пэйдж (Екатерина Крапивина).

При этом, что особенно замечательно и оригинально в сюжете оперы, это то, что Фальстаф, казалось бы, опустившийся человек, откровенный проходимец, мошенник и негодяй совершенно не осуждается автором либретто Бойто, а за ним и Верди. Я вижу в этом явственные следы духа эпохи, породившей моральный релятивизм Ницше и позднее Оскара Уайльда, исповедовавших откровенный имморализм и культ красоты и наслаждения, а также призывавших жить «по ту сторону добра и зла».

Невыносимая легкость оперы Есть в «Фальстафе» не только комические эпизоды, но и поразительной красоты лирика – вся она сосредоточена в дуэтах влюбленных и целующихся Фентона (Евгений Ахмедов) и Наннеты.

Фридрих Ницше устами Заратустры говорил: «Убивают не гневом, но смехом». В опере Верди Фальстафа – и именно при помощи смеха – но не убивают, а пытаются перевоспитать. Тем более, что Фальстаф и сам всегда готов посмеяться над собой.

Кончается опера знаменитой фугой со словами «Вся жизнь – это шутка, и каждый человек рожден шутом». Это последние слова из последней оперы великого итальянца…

Что ж, они действительно могут прибавить оптимизма в наше непростое время, потому что, если воспринимать жизнь как забавное приключение, всегда можно уйти от безысходного пессимизма и горькой тоски. Особенно если эти слова поются такими мастерами и под аккомпанемент несравненного оркестра Мариинки. {jcomments on}