СКРИПКА МАКСИМА

На петербургских концертах, особенно часто в Большом или Малом залах Филармонии и в Капелле, можно встретить странную парочку – двое элегантных мужчин средних лет, пахнущие хорошими парфюмами, один более плотный, как правило, в темно-синем вельветовом пиджаке и серых брюках, другой постройнее в бирюзовом свитере и голубых джинсах. Оба коротко стриженные и без усов с бородой, один брюнет, у другого русые волосы с легкой сединой. В антрактах и после концерта они любят не очень громко, но так что можно легко подслушать, обсудить услышанное за вечер. Их суждения бывают исключительно оригинальны и свежи. Когда я замечаю их в зале, я стараюсь невзначай приблизиться к ним, чтобы узнать мнение этих экстравагантных господ по поводу сыгранной музыки и музыкантов. Обращаются они друг к другу тоже более чем странно – Herr Wolfram и Herr Parzival – просто какой-то Гоффман, а точнее Вагнер! В тот вечер 15 октября это было в Малом зале Филармонии на Невском, 30. На гастроли в родной город приехал знаменитый дуэт Максим Федотов-Галина Петрова. В программе были Дуэт для скрипки и фортепиано (соч. 162) Шуберта, Первая Скрипичная соната Прокофьева №1 (соч. 80), во втором отделении Брамс – Скерцо до минор и 3-я Скрипичная соната (соч. 108). Вот, что я услышал в антракте, усевшись в буфете за соседним столиком:

АБСОЛЮТНАЯ СВОБОДА

- Herr Wolfram, посмотрите, как интересно – в первом отделении Максим сопоставил позднего Шуберта с поздним Прокофьевым…

- Herr Parzival, не говорите ерунды, пожалуйста, позднего Шуберта не бывает, потому что он умер, как Вы прекрасно знаете, в возрасте тридцати одного с половиной года. Да и музыка в Дуэте совсем простенькая. Я, перед тем как идти на концерт залез на classic-online, чтобы прийти подготовленным и послушал там эту штуковину в исполнении Крайслера и Рахманинова…

- Ну и как Вам, Herr Wolfram?

- Herr Parzival, играть сейчас так, как это делали Крайслер с Рахманиновым – пусть они и гении, конечно, невозможно. Эта запись покрыта безысходной патиной времени, не говоря уже о самой музыке, которую навряд ли можно отнести к вершинам шубертовского творчества.

Но и играть как Максим с Галиной тоже невозможно, потому что так могут делать только они и только здесь и сейчас. Невозможно в том смысле, что сейчас нет в мире второго такого скрипача и второго такого дуэта, который мог бы так живо, совершенно уникально и современно представить эти по сути простенькие вариации на темы австрийских лендлеров. Тихий июньский вечер, пар на прудом, лучи догорающего солнца, белесый дым и теплый запах от костра – у меня от их Шуберта были просто обонятельные галлюцинации… А это дорогого стоит.

- Наверное, именно поэтому, Herr Wolfram, на дуэт Максима и Галины всегда аншлаги как сегодня. Меня тоже поражает абсолютная свобода, с которой они интерпретируют любое произведение, феерические rubato – как Максим отпускает музыку, и она как бы играет сама себя. Помните у Хайдеггера: Die Sprache spricht – «речь речет» - музыка музицирует, играет сама себя. Только абсолютно свободный музыкант с совершенной техникой может себе такое позволить – быть абсолютным медиумом. А свобода – верный признак гениальности.

- Да, Herr Parzival, Максим ведет себя на сцене раскрепощенно, раскованно почти как рок-музыкант. Я думаю, что вот именно таким был Николо Паганини – свободным, раскованным, демонически загадочным… И Галина ему под стать – её полновесному сочному звуку, её rubato и мастерству голосоведения позавидовали бы многие именитые пианисты, выступающие в лучших залах мира.

- Согласен, Herr Wolfram! А Вы, наверное, не слышали – Максима и называют в прессе «русским Паганини». Мало того, он – первый скрипач, лет десять назад давший сольный концерт здесь у нас в Петербурге на двух скрипках Паганини – Гварнери дель Джезу и Дж. Б. Вийом. А что Вы думаете о Сонате Прокофьева?

- Ну, во-первых, Herr Parzival, гениальная музыка. Гораздо интереснее его же Второй сонаты. Какие-то отзвуки Мусоргского, Ночи на Лысой горе, может быть. Послушал ее дома перед концертом в исполнении Ойстраха-старшего, которому она посвящена, с Обориным. У них как-то слишком спокойно, или это в записи, а живьем было бы по-другому? Не знаю. Во всяком случае, от исполнения Максима с Галиной впечатление раз в сто сильнее – прямо дрожь пробирает, как будто сам на Брокен слетал. У Максима такое разнообразие тембров и динамических оттенков, имитаций человеческого голоса в разных регистрах, просто волшебство… Интересно, какой-то будет Брамс, и что сыграют на бис?

ПОСЛЕ БРАМСА

(в очереди в гардероб)

- Да, Herr Parzival, Брамс был совсем необычный. Я эту Ре-минорную сонату даже не стал переслушивать перед концертом, потому что помню ее практически наизусть, слышал в десятках исполнений, но ничего похожего слышать не доводилось…

- И что же необычного, Herr Wolfram?

- Если умными словами, Herr Parzival, агогика, штрихи. Тема Первой части – это, насколько я понимаю, что-то вроде цитаты из шумановского «Карнавала» («Прогулка»), только у Шумана там в мажоре. Такого (цитат, аллюзий) у Брамса ведь очень много. И вот Максим это играет с таким неповторимым драматизмом, что мне кажется, что вот Брамс сам уже в летах вспоминает молодость, своего давно ушедшего старшего друга, и всё это в бесконечном миноре… Заметили ли Вы, что Брамс дает высказаться пианисту, когда скрипка молчит. И как Галина тонко и осмысленно это делает! Можно предположить, что Брамс писал партию фортепиано в расчете на Клару Шуман, ну а скрипичная партия, надо полагать, предназначалась Иоахиму. Но вообще пересказывать музыку – дело неблагодарное. Вы же сами только что всё слышали!

- Слышал, Herr Wolfram, и хотел Вам рассказать, что во времена моей консерваторской юности мне как-то доводилось общаться с Максимом Федотовым в неформальной обстановке. Почему я вспомнил сейчас? Помимо того, что это универсально эрудированный в музыке человек, он еще и великолепный рассказчик. И вот это дар рассказчика, мне кажется, явственно слышен был сейчас в Сонате Брамса… А что Вы скажете о бисах?

- Herr Parzival, Чайковский у Максима (на бис были сыграны Вальс-скерцо и Мелодия - прим. автора) совсем не меланхолик, он какой-то очень праздничный, рождественский, как в «Щелкунчике», а в «Вокализе» Рахманинова, прозвучавшем в его руках, я впервые услышал откровенную эротику, такую тягучую долгую нежность. Вообще же мне кажется, Максим с Галиной транслируют в зал некий аффект счастья, переживаемый ими самими в момент музицирования. И в этом главный их магнит, секрет их аншлагов…

- Herr Wolfram, а Вы в курсе, что 11 ноября в среду, Максим Федотов будет дирижировать в Капелле?

- А что буду давать, Herr Parzival?

- Увертюру к «Риенци», «Пер Гюнта», Концерт Сибелиуса (солист Никита Борисоглебский) и такую экзотику как Концерт для трубы и оркестра Гуммеля. Идем?

- Конечно, идем, Herr Parzival! Максим Федотов – это всегда праздник!!! Поднимем себе настроение в осеннее петербургское ненастье, друг мой! {jcomments on}