КОЛОКОЛ

У этого маленького, необыкновенно изящного колокольчика история вроде бы незатейливая, но не совсем обычная. Или, может быть, совсем необычная. Началось все вовсе не с колокола, а с письма, полученного мною по электронной почте от некоего Глеба Комаревского, жителя города Сарова. Это короткое письмо было весьма необычного содержания: не известно ли мне, как историку-специалисту по Западной Европе XIX века, что-нибудь о графе Селлоне?

Мне стало безумно интересно: как это я ничего не знаю и даже не слышала об этом графе? Первым моим побуждением было спросить у автора письма: если Вы мне намекнете, кто это такой, я, может быть, и смогу Вам помочь. В итоге я просто обещала поискать информацию. Исследовательский азарт взял верх, и, не теряя времени, я принялась за расследование, благо свободное время было: был январь, экзамены у студентов были приняты... Оказалось, что в русскоязычном интернете существует одно единственное упоминание о графе Селлоне: в Швейцарии, на берегу Женевского озера, продается замок Алламан, принадлежавший прежде графу Селлону.

Постепенно клубочек начал распутываться, информация начала набираться и выяснилось, что граф Жан-Жак де Селлон — это человек, стоявший у истоков Организации Объединенных Наций, создавший первое на европейском континенте Общество мира, убежденный пацифист, борец за отмену смертной казни. Выходец из семьи французских гугенотов, вынужденных бежать от преследований в Женеву, он сам был успешным предпринимателем, но все свои средства тратил на общественную деятельность, будучи членом многих благотворительных организаций.

КОЛОКОЛ Будучи протестантом, он выступал за диалог между конфессиями, а саму идею необходимости упразднения смертной казни выводил именно из христианской этики. Все это и многое другое я узнала, изучая жизнь этого необыкновенного и незаслуженно забытого человека. Побывала на его могиле на кладбище Королей в Женеве, осмотрела его замок Алламан и его дом в старинном квартале Женевы. Оказалось, что граф де Селлон был самым непосредственным образом связан с персонажами французской истории XIX века, которых я профессионально, как историк, изучала. Он был их современником, единомышленником, а с одним из них, моей первой и вечной научной «любовью», французским политиком, историком, публицистом Франсуа Гизо, и вовсе происходил из одного города, Нима, а в Женеве в свое время они жили на соседних улицах. И при этом имен друг друга никогда не упоминали... Все это я узнала благодаря просьбе Глеба.

Оказалось, Глеб — талантливый и самобытный писатель, автор замечательных, очень добрых и трогательных, по-чеховски простых, но поднимающих необычайно сложные и важные темы рассказов. О Добре и Зле, о людях, которые не хорошие и не плохие, а средние, которые грешат, каются, и снова грешат... В общем, обо всех нас...

А причем же тут Селлон, спросите вы? Глеб не очень склонен к подробным объяснениям, он просто сказал, что информация о Селлоне ему нужна для его писательской деятельности. В общем, я сообщила Глебу все, что мне удалось найти о графе Селлоне, а он подарил мне научную тему. И я очень благодарна Глебу за то, что теперь имя графа Селлона стало гораздо известнее у нас в стране. По крайней мере, теперь о нем можно хотя бы почитать.

А при чем же тут колокол, спросите вы? Глеб Комаревский — это не просто талантливый писатель, он еще и талантливый колокольных дел мастер, кампанолог, как он сам себя именует. И глубоко верующий человек.

…Однажды в дом моих родителей позвонил неизвестный им человек и просто сказал: «Передайте Наташе». Пакет, тяжелый... Оказалось, там тот самый колокол. Колокольчик... Поскольку колокол - весьма редкий подарок, мне, по крайней мере, никогда колокола не дарили, я растерялась: а что же с ним делать? Это же колокол, настоящий, как в Храме, но это же подарок... Поблагодарив Глеба, я спросила у него совета, как быть? Он, как всегда, ответил уклончиво, мол, повесь... Повесили дома, под потолком.... Красиво так висит... Но все же понимают, что он должен быть в другом месте... Вот и Глеб в очередной раз написал (а лично мы с ним так никогда и не виделись, сугубо общение по переписке): мол, пусть висит, коль повесили, но вообще-то — это колокол, и он должен «работать», т. е. звонить в церкви... Так провисел он целый год, а мысль о том, что он не в своем «доме», так и не отступала... А потом решение нашлось само собой, в одну минуту, в ходе разговора в машине по ночной дороге из Санкт-Петербурга в Колпино. За рулем был Александр, прихожанин колпинского Святотроицкого храма... Рядом — мой любимый человек... А спустя неделю после этого разговора в Колпино был и сам колокольчик... Который обрел свой Дом... {jcomments on}