ДЖУЛИАН КОЧРАН: АНГЛИЧАНИН С РУССКОЙ ДУШОЙ
Как писать академическую музыку в современном мире, в XXI веке? Когда, как кажется, не только все уже написано, переписано, переокестровано, но и интерпретировано сотни и тысячи раз? Многие современные композиторы в стремлении к новизне, кажущейся им так необходимой, ищут какую-то свою фишку. Поскольку все вообразимые ритмические, мелодические гармонические и модуляционные варианты в прошлом веке были истощены, начинается игра с необычными тембрами, этническими инструментами и еще Бог весть с чем... Но и эти средства уже подходят к концу.
Однако на этот вопрос есть один, старый как мир, и очень простой ответ: писать как слышишь, как поётся. Когда "ein Lied schaudert und bebt wiе der Kuss...", как в известной песне Шумана на стихи Гейне.
Именно такой ответ дал нам современный автралийский композитор Джулиан Кочран 4 марта сего года в Малом зале Филармонии. Программа «Вечер премьер» объединяла сочинения трех петербуржцев и упомянутого выше Джулиана Кочрана. В первом отделении прозвучали два Концерта для виолончели с оркестром - Артема Лаухина и Павла Яковлева (солисты -Ярослав Георгиев и Роман Киселев), и два сочинения патриарха петербургской композиторской школы Григория Корчмара - "Смертельное танго" и "Бравурный галоп" для скрипки с оркестром (солистка - Арина Сувинская). На сцене в обоих отделениях блистали: Молодежный симфонический оркестр Санкт-Петербурга и его основатель, художественный руководитель и дирижер – Мигран Агаджанян.
Небольшие по величине виолончельные концерты Павла Яковлева и Артема Лаухина изящны и мастерски сделаны, выдают в авторах одаренных композиторов и крепких ремесленников. Партитуры же Григория Корчмара чрезвычайно сложны и, наверное, будут по достоинству оценены нашими потомками - далекими или близким. Ну и, конечно же, они порадовали его постоянных слушателей и верных поклонников.
Главным же событием вечера, по общему признанию, стала занявшая всё второе отделение "Симфоническая сказка" Джулиана Кочрана - сорокалетнего, уже давно сложившегося композитора, чье раннее детство прошло в Британии, затем оказавшегося в Австралии, где он проживает и поныне. Кочран хорошо известен любителям академической музыки во всем мире, его произведения слышал Карнеги-холл.
Признаться честно, садясь в кресло после антракта, я был готов ко всякому, но, наверное, не к такому. После первых 5-7-ми минут первой части, я явственно ощутил, что слушаю... русскую музыку! Как?! Откуда? Мальчик, родившийся в Кембридже и закончивший Консерваторию при Университете Аделаиды...
Широкому дыханию вступления немножко в генделевском духе (это понятно, откуда) после важных и тервожных унисонов в басу ответила совсем русская мелодия, которую пел гобой - любимый жалобщик Чайковского. Причем меня сразу захватила исключительно изящная и даже изощренная и - я бы сказал - "вкусная" оркестровка с невероятно красиво выписанными голосами.
В общем, в первой части это сочетание помпезной торжественности Генделя с русской интонацией жалоб Чайковского создало совершенно оригинальный коктейль, неповторимую смесь, которая уже начала вырисовывать оригинальные черты лица композитора Кочрана.
И в той же первой части было выказано совершенно блестящее владение техникой развития материала. Музыка держала зал с начала и до последнего такта - тут надо сказать, конечно, спасибо и мастерству дирижера и слаженности оркестра.
Вторая часть оказалась не менее "русской": тут, вероятно, можно было услышать какие-то отзвуки Римского с ориентализмом его "Шахеразады".
Третья часть - Скерцо в совершенно прокофьевском духе, что-то наподобие "Поручика Киже". Очень изобразительная, образная, харАктерная музыка с немножно инфернальным и в то же время театральным - как в "Трех апельсинах" - юмором. Ближе к концу Скерцо маленький, но очень яркий эпизод - тройка с бубенцами, несущаяся по извечным русским ухабам. Я сидел и увлеченно гадал, чем же закончится этот фантастический хоровод масок (хотя совсем и не хотелось, чтобы эта волшебная музыка заканчивалась)? Закончился он совершенно непредсказуемо - растворением в передрассветных сумерках.
Выходя из зала в приподнятом настроении и с очень приятным послевкусием, я думал о том, что главное это то, что Джулиану Кочрану есть, что сказать в музыке: он занимается не перебиранием и оркестровкой каких-нибудь очень хитрых и ученых модуляций, как было модно совсем еще недавно, а созданием ярких и незабываемых звуковых образов, из которых получается настоящая симфоническая сказка. Задумавшись над словом "сказка", я осознал, что эта музыка должна быть понятна и нравиться и детям - своей непосредственностью, открытостью и ясностью.
А потом вдруг почему-то я вспомнил строфу из бессмертного стихотворения вечного Мандельштама:
"И, если подлинно поется И полной грудью, наконец, Все исчезает - остается Пространство, звезды и певец!"{jcomments on}