ОДЕССКИЙ ДНЕВНИК. МАЙ 2014

4 мая, утро…

Я не спала в ту ночь...
Как и многие мои знакомые, как и многие незнакомые мне жители Одессы.

Днём второго мая всё было как-то странно. Мы собирались на море, собирались долго, суетливо и бестолково. Что-то постоянно мешало, отвлекало. Телефонные звонки, не выключенный свет в коридоре…

Вспомнилось, что в тот злополучный день, когда я упала и сломала руку, меня как нарочно пытались задержать дома – телефон разрывался от звонков.

Второго мая звонок был только один, но было много других случайных «препятствий».

Уже спустившись во двор, я увидела, что оставила окно открытым.

Всё бы ничего – четвёртый этаж очень старого дома, но мой кот – большой любитель вылезать на оконный откос. Пришлось вернуться.

Это сейчас я пытаюсь сложить всё обрывки неслучайных случайностей, и они складываются в одно: кто-то или что-то пытались удержать нас дома в тот день.
Эти же кто-то или что-то двумя неделями раньше поспособствовали увольнению сына.
Маленький магазин в полуподвальном помещении, где он работал, находится как раз напротив здания горУВД.

Сейчас всё видится иначе, многое понимаю, многое осознаю. Не всё, но многое.
Тогда было грустно: перспектива поисков работы не очень радужна в наше время, в нашем городе и в нашей стране.
К морю мы выбрались. Через двадцать минут небо затянуло тучами, начал накрапывать дождь, и мы, смеясь над собой, отправились наверх – в город, но задержались на небольшой площадке у дома Паустовского, откуда открывается фантастический вид на море. Улица Черноморская – односторонняя, вторая сторона её исчезла в результате оползня. Когда сидишь на скамейке, склонов почти не видно, и кажется, что там – за краем площадки – лишь небо и море.
Возвращаясь домой, увидели марш (его теперь называют мирным) ультрас. Особого значения этому не придали – в тот день на стадионе должен был быть футбол, а тот, кто хоть раз видел шествие футбольных фанатов, знает, что это такое.
Сейчас многие, анализируя события того страшного дня, пытаются установить, кто напал первый, кто первый бросил камень, кто первый выстрелил. Кто начал.
Наверное, это важно. Наверное…
Только началось это всё не 2 мая. И даже не 21 ноября.
Всё это следствие.

Причины происходящего сегодня надо искать в более раннем времени, когда страну сознательно разделили на «западенцев» и «москалей», на «титульную нацию» и изгоев.

То, что происходит сегодня в Украине – плоды этого безмозглого разделения, плоды переписанной истории, с новыми героями и антигероями.
Шёл по мирному южному городу в не очень солнечный, но тёплый майский день «мирный», «безоружный» марш. Цепи с замками, бейсбольные биты…
Раздавались крики: «Слава Украине, Одесса-Украина, ..Украiна понад все, Москаляку на гиляку и Чемодан – Вокзал – Россия…
И смеялись «боевые подружки», разливающие смертоносную смесь из канистры прямо на улицах.
Им лет по 16 – 17 , не больше…
Где же в этот момент были мамы этих девочек?
Скатываюсь в риторику. Увы. Неизбежно скатываюсь в риторику.
Торопимся домой, под вой автомобильных сирен, под какие-то странные хлопки.
« Стреляют…, – говорит сын, и видя недоумение на моём лице, повторяет, – да-да, стреляют… Идём быстрее…».
Уже дома, вижу на мобильном несколько непринятых звонков. Перезваниваю и слышу: «Люда, где вы? Почему не отвечаете? Не выходите из дому – опасно! Там, на Греческой…».
Приникаю к компьютеру, холодея от ужаса, смотрю что « там… на Греческой…».
А там намеренно сталкивают марши Майдана и Антимайдана, подогрев это столкновение маршем футбольных фанатов.
Намеренно. Из этого уже никто не делает тайны.
Получается гремучая смесь.
И – ужас.
Он продолжится на Куликовом поле, куда отправятся ультрас и «майдановцы», чтобы стереть с лица земли палаточный лагерь Антимайдана. Стереть вместе с людьми.
Всё, что случится потом, лежит за пределами моего сознания.
Оно просто отказывается воспринимать произошедшее.
Когда в сети появились первые фотографии и видео, подумалось: что может быть страшнее?
Оказалось – может. Это комментарии под снимками обугленных трупов:
«Майский шашлычок», «Печёные путиноиды..», «Печёные колорады».

Это радость при виде чужой смерти. Нет, даже не радость. Радость – это что-то светлое, чистое. А это – злорадство, какое-то неистовое злорадство и сатанинское веселье.
В комментариях на страничке Вадима Негатурова ВКонтакте, одесского поэта, погибшего на Куликовом поле, кто-то выложил фото жареного окорочка...
Есть ли разум у этих людей, есть ли сердце? Мать ли рожала их в муках?
Знают ли они, что такое боль?
Скатываюсь в риторику.
Малолетние дуры, разливающие из канистры по бутылкам горючую смесь.
Дуры постарше, позирующе на фоне горящего Дома Профсоюзов, с битой в руках.
Пляшущие в обнимку "патриоты" на том же фоне…

Текут реки крови и… лжи.
О том, что среди погибших нет одесситов, а только граждане России и Приднестровья.
О "мирных маршах" и безобидных ультрас, которым впору нимбы и крылышки приделать. Шли – себе шли, никого не трогали. А тут сепаратисты – откуда ни возьмись.
И те и другие, и третьи были вооружены – надо иметь мужество признать это.
И не искать виновных среди них.
Их просто загнали в угол ( этот участок Греческой и стал этим углом) и спровоцировали побоище.
Зачем?
Пар выпустить… перед девятым мая и вообще?
Опять риторика..
И новые потоки лжи.
О том, что укрывшиеся в Доме профсоюзов сами себя подожгли.
Сами себя загнали в ловушку и подожгли
И во всём, виновата, конечно же, Россия.
Главное, найти виновных. Желательно – не в своём окружении.
Сегодня во всех бедах Украины винят Россию. Прежнюю власть и Россию. Каждая последующая власть начинает с того, что винит власть предыдущую.
В сети одно за другим появляются свидетельства очевидцев, выживших в той бойне.
У каждого из них своя правда. И ложь, тоже своя.
И резюме ужаса – заявление нового губернатора о том, что вся эта кровавая бойня – законна.
Мученическая гибель сорока шести одесситов – законна?
Не «сепаратистов-колорадов и террористов», не «майдаунов» – одесситов.

Значит, людей можно сжигать только за то, что у них другие убеждения...
Плясать при виде агонии тех, кто пытался спастись, выпрыгивая из окон горящего Дома профсоюзов.
Одни плясали, другие забивали ногами и битами. Были и третьи…они пытались спасти этих несчастных от расправы.
Их было мало, но…
Слава Богу, что они были.
Значит, законны «печи дьявола» в Майданеке, газовые камеры Дахау…

4 мая, вечер…

Не знаю, как жить дальше. Просто не знаю.
Сегодня отпустили задержанных – 67 человек держали здесь, на Преображенской.
Остальных, говорят, увезли в Овидиополь и ещё куда-то.
Вчера люди собрались у здания горУВД, а сегодня пошли на штурм – и их освободили.
Теперь выясняют по чьему приказу. Прокуратура открещивается и милиция – тоже.
Боятся взять на себя ответственность? Боятся?
Теперь им собираются мстить "патриоты".
В социальных сетях распространяют информацию с домашними адресами и фотографиями тех, кто помогал «майдановцам», с призывом – мстить.
Как остановить этот ужас. КАК?
Слово МЕСТЬ сегодня у всех на устах. У всех на слуху.
И нет никого, кто бы положил конец этой бесконечной, бесчеловечной, кровавой неразберихе, в которой трудно разобраться кто свой, кто чужой, кто герой, а кто враг.
В которой невыносимо больно жить.
Идёт обычная война.
Чудовищно звучит, но это так.
Идёт гражданская война.

Молюсь о погибших. Среди них – два одесских поэта, одного из которых я знала достаточно хорошо.
Молюсь об Одессе, о светлом моём городе.
О людях, живущих в нём мирно и дружно.
Об Украине, солнечной и хлебосольной, о её народе.
Молюсь и из последних сил надеюсь на то, что повторения не будет.
Господи, помоги пережить эти страшные окаянные дни...

p.s. А слушать предупреждения кого-то или чего-то я так и не научилась.

Справедливости ради…

5 мая

Нет, я и не надеялась на что-то другое, дав разрешение, опубликовать запись в дневнике «Скатываюсь в риторику…»
(http://stihi.ru/diary/charga/2014-05-05)
на одном из сайтов.
Редакция сайта попросила разрешения, предложив публикацию под псевдонимом. «Скрывать мне нечего. Публикуйте».
И грянул камнепад комментариев.
Кем только меня там не называли
Хотя сразу ясно дала понять, и редакции написала сразу – я не очевидец, я не участник этих трагических событий. Но я сопричастна.
Я живу в этом городе, в этой стране. Я люблю эту страну и этот город и его жителей, и не делю погибших на «майдановцев» и «сепаратистов» – мне больно за каждого из них.
Я не пребывала в эйфории, когда лилась кровь в Киеве, не куталась в державний жовто-блакитний прапор, не починала поспіхом говорити державною мовою, которой, кстати, володію досить вільно.
Всем сердцем я была со своей страной.
Тем больнее видеть сегодня злорадство и равнодушие некоторых.
Вы же говорите, что Украина едина.
Единая страна едина и в радости – и в горе.
Я – русская, Россия – моя родина, но я – гражданка Украины и это моя земля и моя страна. И моя боль.
Пафосно…?
Как есть.
Запись в дневнике – эмоции, это боль, рвущаяся наружу, и я её – запись (да и боль тоже) – никому не навязываю.
Мне хочется остановить кровопролитие, которому нет конца.
Человеческая жизнь – высшая ценность. Любая жизнь - высшая ценность.
Тем страшнее видеть и слышать сегодня людей, откровенно радующихся трагедии.
Стыдно, что среди них есть … мои знакомые.
Они называют эту трагедию – победой.
Опомнитесь….

Среди потока чудовищной лжи, которая льётся отовсюду, среди ненависти и звериной злобы, среди жажды мести, жажды новой крови, голос мой – глас вопиющего в пустыне.
Сегодня в Одессе не работают многие ВУЗы.
Сегодня в Одессе новый губернатор. Прежний, как я уже писала, назвал кровавую бойню 2 мая законной.
Сегодня в Одессе говорят о том, что истинное число погибших замалчивается – их более ста. Много неопознанных и пропавших без вести.
Сегодня в Одессе продолжают хоронить погибших.
p.s.
Справедливости ради: на том сайте были и голоса соболезнования, скорби и благодарности за мою запись из дневника. Их немного, но они были. Спасибо им.
Спасибо и тем, кто читает мой дневник здесь.
Повторюсь: я не очевидец. Я живу в этом городе, в этой стране, на этой земле, и я – часть этой земли.

Одесса,5 - 6 мая. 2014г.

Не будет прежней Одессы…

7 мая, 2014.

Проснулась посреди ночи и вдруг вспомнила сон, тот, что снился неделю тому назад. Со мной такое бывает часто, просыпаюсь и не помню, что снилось, хотя, знаю точно – снилось, но остаются только смутная тревога, тяжесть на сердце и предчувствие беды.
В том сне я убегала. Под вой «богдана» ( тормоза этих маршруток воют так, что сразу не разберёшь, крик это чей-то или стон…) бежала по улице, по мокрой от дождя брусчатке. Но никакого дождя не было. Наверное, он только что кончился. Небо не прояснилось, осталось низким, тяжёлым, дышать было трудно – я задыхалась на бегу.
Дома тёмные, мрачные, – казалось, наполнены чем-то жутким… Пустые внутри, и полные – одновременно. Там не было полов, потолков, стен – там ничего не было. Тёмная пустота наполнила их, и она была… живая. Смотрела, как я бегу, словно ждала чего-то.
От кого или от чего убегала я?
Кто или что гнали меня по мостовой родной улицы в ночь на первое мая?
Сегодня я поняла, что это.
Страх.
Липкий, противный страх, от которого всё холодеет внутри, от которого свинцовой тяжестью наливаются ноги, немеют руки и исчезает голос.
Можно пытаться бежать и кричать - всё напрасно...
Вспомнилась паника, когда пошли слухи о новом штамме вируса гриппа, от которого нет спасения. Прививки якобы не помогают, противовирусные препараты – тоже.
Тогда за кордоном была закуплена огромная партия "чудодейственного" препарата «Тамифлю» ( как впоследствии оказалось, абсолютно ничем не отличающегося от наших отечественных противовирусных средств), который объявили панацеей от нового штамма вируса-убийцы.
Именно тогда я впервые почувствовала страх города. Казалось, что улицы вымерли, что людей почти не осталось – они попрятались, уехали, закрылись в своих домах квартирах. Клиническая картина фобии. Одной из них…
После трагических событий второго мая страх обосновался в городе.
Все мы чего-то боимся, чего-то опасаемся – страхи есть у каждого из нас.
Но этот страх – особенный.
Он ползёт по солнечным улицам и бульварам, усыпанным опадающим цветом каштанов, которые этой весной цветут как никогда – пышно и долго.
Он проникает в душу, в сердце, он заставляет смотреть в глаза людям вопрошающе, с недоверием и опаской – мало ли что.
На первый взгляд кажется, что всё осталось по-прежнему.
Город полон людей, каштаны цветут, солнце светит, и небо синее-синее, чистое и мирное, весеннее небо.
Но... на углу улиц Преображенской и Дерибасовской – цветы.
Здесь в тот день пролилась первая кровь.
Но... похороны. Одни, вторые, третьи… десятые...
Людей хоронят в закрытых гробах.
На Куликовом поле продают кофе…
Спешат по своим делам прохожие.
Но... море цветов и свечи у обгоревшего здания Дома профсоюзов.
Идут и идут люди. Несут цветы.
Нет, он не остался прежним, мой город.
Он напоминает испуганного ребёнка, плачущего, глядящего сквозь слёзы: «Что же вы сделали? Что?
Я люблю вас всех, я приветлив и добр. На моих улицах, в тени платанов, на золотых песках моих пляжей – под моим солнцем места всегда хватало всем.
Что вы сделали с собой и со мной, люди? Вы все – мои дети. А я – ваш. Я люблю вас всех…»

Не будет прежней Одессы.
Беспечной, неторопливой, беззаботной, улыбающейся Одессы в ближайшее время не будет.
Дай-то Бог, чтобы дух этой вольной солнечной пристани оказался так силён и жизнелюбив, что, оправившись от всех потрясений и бед, она стала бы прежней.
Дай-то Бог, чтобы это было так.
Сегодняшняя открытая рана затянется.
Останутся шрамы.
Уродливые чёрные шрамы на добром и светлом сердце Города.

p.s. Cегодня похоронили Виктора Васильевича Степанова - Виктора Гунна, одесского поэта.

Сегодня же одесситы простились с 17-летним Вадимом Папурой.

Светлая память...

7.05. 2014. Одесса.

Внешнее и Внутреннее

7 мая.
Внешнее приходит от внутреннего, и происходит от внутреннего.
Внутреннее проступает даже через самую благообразную или самую уродливую маску.
Внутреннее – это настоящее. Оболочка, обёртка может быть красивой, но если внутри гниль, она неизменно проступит. В делах, в случайно брошенных словах, во взгляде.
Изменяясь внутренне, можно изменить внешнее.
Душа – внутреннее? Значит…
… внешнее для неё неважно, ей нужно то, что идёт изнутри – от сердца, от души. Любовь. Слово. Молитва.
Струйки дыма полупрозрачны. Они растворяются в воздухе сразу, и тонкий аромат ладана смешивается с пряным запахом молодой травы, с волнующим и нежным запахом отцветающих каштанов и сирени. Ветер доносит солёное дыхание моря – оно рядом. Можно пройти старым парком и спуститься к нему. Оно лечит всё – и внешнее и внутреннее.
Дым стекает из маленького кадила в руках священника…
Вслушиваюсь в древние слова разрешительной ( так, кажется…) молитвы. Из старого парка доносится детский смех. Тюльпаны цветут на ухоженном газоне возле дома на одной из самых красивых улиц Одессы. Жизнь и смерть не просто идут рука об руку, они неразделимы.
И этот весенний день, в котором жизнь кажется такой же яркой и солнечной, как он сам, в котором, кажется, не должно быть места для горя и боли, и гроб у входа во двор, и зажженные свечи в руках пришедших попрощаться с покойным, тоже неразделимы.
Прощание окончено. Мы с Оленькой идём к парковке.
– Я не почувствовала его там – в гробу, – говорит она, – может быть, это потому, что гроб закрытый. А потом посмотрела наверх, туда, где цветёт каштан – и подумала, что там он. Смотрел, слушал, и удивлялся, наверно. А отпевание совсем не похоже на таинство. Ладан в коробочке из-под сахара, святая вода в пластиковой бутылочке… Но ведь всё это внешнее, правда? Внешнее не важно – важно внутреннее.
– Правда, – соглашаюсь я, – Важно внутреннее. То, что внутри.
Внешнее – тело – предадут земле.
Душа обретёт покой.
Может, потому и у меня сейчас на душе нет тяжести?
Вспоминается недавний разговор о памятниках. Они нужны живым. Усопшим нужна память – в добром слове и в молитвах. А памятники – живым – чтобы помнили.
Люди забывчивы. Злопамятны, жестоки, непримиримы и… забывчивы.
Года два тому назад я уже писала об это странной амнезии, и о том, что «лекарство» от неё страшное – кровь…
…Оленька водит машину заправски, что всегда меня восхищает и тревожит одновременно. Боюсь за неё – на дорогах города сейчас такое творится… Сама я машину не вожу и никогда к этому не стремилась. Кто-то спросил однажды, какой модели автомобиль я выбрала бы, какую марку? Ответила не задумываясь: «Коня. Ахалкетинца… На Руси их аргамаками называли… ».
Мысли обрывочны, хаотичны, неизменна и постоянна только одна: Как? Как такое могло случиться в Одессе?
Старый плакат с изображением прежнего властителя выцвел и почти весь заклеен портретами властителей потенциальных.
Ни слова соболезнования Одессе и одесситам от прежних властителей. Или были слова? А я не услышала…
Бог с ним – не в словах дело. Слова политиков к настоящему Слову не относятся. Это тоже – внешнее.
Поворот – и мы на Пушкинской. Здесь я выхожу, чтобы бежать дальше. Путь мой лежит мимо Куликова Поля. Обожжённый дом – чёрная свеча…
Войти не могу, останавливаюсь у входа.
Люди около дома и в доме. Цветы на подоконниках, свечи, иконы…
Страшное место… чёрствая земля – так его называли в прошлом.
Лобное место – здесь проходили убийства и казни.
Место захоронений.

Место скорби.
Место массовых народных гуляний и парадов.
Плясать на костях и идти по костям – для человечества дело привычное. Здесь недалеко, сразу за зданием железнодорожного вокзала находится парк Преображенский. Раньше он назывался парком Ильича. А основан он на месте Первого Христианского кладбища.
«Вся Земля – огромное кладбище… , – сказала мне как-то моя мудрая и немного циничная знакомая, – что ж теперь, делать. Надо же живым как-то и где-то жить?»
Не знаю. Запуталась.
Ничего не знаю…
Живым надо помнить.
Меня окликают. Оборачиваюсь.
Борис. В последний раз мы виделись с ним до…
Многие теперь жизнь свою будут делить на «до» майского пекла и «после». Их много, этих знаковых событий в жизни каждого, вех. Их назначает сама жизнь или … сама смерть.
Борис говорит негромко: «Берегите себя… И своих близких. Берегите…»
Ухожу от чёрной свечи-дома, ища спасения от боли, захлестнувшей с новой силой. Никаких дел на сегодня.
Мало что из Блока помню наизусть. Но каждый мой шаг по брусчатке Куликова поля пробуждает спящие где-то глубоко в памяти блоковские строки из «Поля Куликова»:

«…И нет конца! Мелькают версты, кручи...
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!
Закат в крови! Из сердца кровь струится!
Плачь, сердце, плачь...
Покоя нет! Степная кобылица
Несется вскачь!»

Впереди чистое весеннее небо.
И сияние куполов Свято-Пантелеймоновского монастыря…

7 мая, 2014. Одесса.

 

1